Ковчег для незваных
Шрифт:
"Попробуй, брат, попытай счастья, - мысленно понапутствовал Федор спутника, - только вряд ли выгорит!"
А вслух сказал:
– Ты с начальством знаешь, как разговаривать, тебе и карты в руки, действуй!
Прежде чем пуститься в решительное предприятие, уполномоченный снова распределил роли:
– Теперь, солдат, будешь прикрывать тыл, смотри и учись, под старость - кусок хлеба. Первым делом - в рыбхоз, это его епархия, значит, должны знать, но сперва - в парфюмер-ный, бабы в таком деле - великая сила, следуй за мной, солдат! Дави на весла!
В три броска - справочное бюро, парфюмерный магазин, областное управление рыбхоза -
В ожидании Мозгового Федор бесцельно слонялся по коридору, когда перед ним вдруг возник лысенький гном в очках на малиновом, картошечкой носу:
– Вы из глубинки, товарищ?
– Вроде того, - растерялся Федор.
– Я - спецкорр отраслевой газеты Кунов, - отрекомендовался гном, деловито заслоняясь от него огромным блокнотом.
– Что нового на местах?
– Вроде... Порядок...
– Значит, всё замечательно?
– В очкарике было что-то рачье: цепкое, въедливое, злое.
– А если конкретнее?
Федор растерялся вконец:
– В общем... Так сказать... По-всякому...
– А еще конкретнее?
Федор развел руками, вздохнул.
– Это не ответ, товарищ.
И неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы в этот момент из приемной не вынесло ему на выручку торжествующего Мозгового:
– Вперед, солдат!
– Увлекая за собой Федора, он одним машинальным движением свел присутствие гнома на нет.
– Посторонитесь, товарищ, государственное дело.
– И подался к выходу.
– В обкомовской гостинице окопался. Придется брать карася по телефону, туда нас ни в жизнь не пропустят. Гребем на почту!
Но Золотарева на месте не оказалось. Пришлось повторять и повторять звонки, а в переры-вах между звонками коротать время у ближайшего пивного ларька.
– У начальства, солдат, день не нормированный, - втолковывал Федору Мозговой, любов-но сдувая пену перед собой, - им за пьянками да гулянками по миру сходить некогда. Только мы - люди простые, нам обождать без разницы: что в тюрьме, что за пивом. Правильно я говорю, солдат, или нет?
И лишь где-то среди ночи торчавший в телефонной будке Мозговой победно осклабился в сторону Федора всей своей металлической челюстью и призывно подмигнул ему: подойди-ка, мол!
Его соединили не сразу, долго и въедливо расспрашивали, кто, да зачем, да по какому вопросу и почему в такой поздний час, на что тот - стреляный воробей, - упорно твердил одно и то же: вопрос государственной важности. В конце концов состязание двух служебных занудств завершилось безоговорочной победой Мозгового: Золотарев-таки взял трубку.
– Товарищ Золотарев?
– Его вдохновенно несло.
– У телефона уполномоченный вашего главка Мозговой... Мозговой, говорю, Павел Иванович! Сопровождаю эшелон с контингентом во Владивосток с дальнейшим следованием на Курилы. В основном туляки... Туляки, говорю! Из Узловой... Узловские, говорю! Эшелон, - он снова, теперь уже заговорщицки подмигнул Федору, пятые сутки стоит на сорок втором разъезде, прошу вашего срочного содействия пресечь бюрократическую волокиту и прямой саботаж. Под угрозой выполнение государствен-ного задания. Снимаю с себя ответственность за срыв... Так, слушаю вас, товарищ начальник главного управления!.. Есть... Есть... Готов выполнить любое задание... Так... Есть, товарищ начальник главного управления!
Уполномоченный бережно, как нечто очень хрупкое, повесил трубку и, выходя из будки, не скрыл самодовольства, покровительственно похлопал Федора по плечу:
– А ты говорил! Век живи, век учись и дураком помрешь, солдат. Видал, как ихнего брата обламывают? То-то же! Карась, как говорится, недолго трепыхался...
На радостях они еще успели до закрытия в вокзальный ресторан, где Мозговой, накачивая Федора разным зельем вперемешку, клятвенно заверял его:
– Держись за меня, солдат, не пропадешь. Куда хочешь проведу и выведу. Во Владивостоке я тебя и твоих первым пароходом отправлю, чего тебе сидеть в городе, проживаться! Первым пароходом прибудешь - первый спрос на тебя, любое место сам выберешь. Верно тебе говорю, солдат, это ж золотое дно Курилы !
Потом они беспорядочно кружили по станционным путям на товарной станции в поисках попутного состава. Потом Мозговой охаживал паровозную бригаду, чтобы те взяли их к себе - не ехать же им, в самом деле, ночью на тормозе - и заговорил-таки, те взяли, хотя и не по закону. И вскоре гулкая машина уносила их сквозь звездную темь над землей, над тайгой, над временем в свистящий туннель пространства.
Федор сидел на корточках, прислонясь к тряской стене тендера, глядел на веселый огонь в топке, думал о себе, о Любе, о земле с дымным названием Курилы, и, пожалуй, впервые за много лет на душе у него было легко и просто.
3
Никто не играл им впереди на дудочке, никто не манил их за собою, никто не уговаривал. Они шли сами, ломили впритык друг к другу, сплошной массой, лоснящимися лбами подталкивая передних. Их вел изначальный инстинкт, предчувствие, укорененный в крови страх, который, однажды пробудившись, уже не отпускает тело, заставляя его содрогаться от собственного существования. Их было так много, что казалось, будто целое побережье заволокло холодной, пепельного цвета лавой и она - эта лава беззвучно стекает в море, не оставляя после себя даже пены. День клонился к вечеру, а они все шли и шли, имя им было легион легионов, и море равнодушно смыкалось над ними, словно это был песок или водоросли. И когда, наконец, их безумный исход завершился, на земле сделалось чуть-чуть чище и стало немного легче дышать. Но утром, едва встало солнце, всё повторялось снова.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
На аэродроме его встретил второй секретарь обкома - оживленный говорун в штатском плаще поверх полувоенной формы - и, минуя город, повез его прямо в ближайший рыбхоз.
– Сверху жмут: механизировать промыслы, - жаловался он Золотареву по дороге, - а кредитов не дают. Выходит, опять выкраивай из местного бюджета. Потихоньку, конечно, выкручиваемся, но ведь и своих дыр хватает, только-только войну проводили, заплатка на заплатке, не успеваем перелатывать. Оживает страна, оттаивает помаленьку, хотя еще пахать и пахать до полной-то мощности...
Сразу за городом потянулись поля с перелесками, исподволь дорога брала подъем, окрестность густела, сужалась, прогалины и поляны становились реже, затерянней, и вскоре машина уже петляла среди сплошной тайги, надсадно взвывая на поворотах. По мере подъема небо впереди становилось все выше и дальше, провисая на черных пиках сосен и лиственниц.
– Тут еще год тому было не проехать, - словоохотливо объяснял спутник, - кедрач сплошь стоял, одни косолапые бегали, теперь другое дело, жить можно, была бы резина да горючее, кати хоть кругом всего Байкала, асфальт не асфальт, а проехать годится.