Ковчег спасения
Шрифт:
– Какое обсуждение – до вас еще две недели! – прошептала Вольева.
– Мы вскоре прибудем, – продолжил Клавэйн. – Возможно, гораздо раньше, чем вы предполагаете. Но пока мы находимся слишком далеко для эффективного сообщения между нами. Мы продолжим передавать это сообщение, пока не доберемся до системы. Для облегчения переговоров я приготовил свою бета-копию. Уверен, вы располагаете протоколами, необходимыми для ее инсталляции. Если нет, мы готовы отправить нужные данные. – Клавэйн благожелательно улыбнулся. – Пожалуйста, отнеситесь серьезно к нашему предложению. Конечно,
Вольева чертыхнулась про себя.
– Ах ты старый хрен, еще и любезничает! Есть у меня твои чертовы протоколы!
Илиа проверила архив: передачу корабль получил уже больше тысячи раз. Значит, нужные данные собраны, можно инсталлировать бета-копию.
– Капитан, ты слышал?
– Конечно.
– Ну так проверь основательно данные на предмет сюрпризов. А потом придумай, как сделать эту копию.
– Илиа, даже если в данных боевой вирус, вряд ли он повредит мне теперешнему. Это как если бы больной проказой в терминальной стадии боялся дерматита или капитан тонущего корабля тревожился о червоточинах в корпусе.
– Спасибо, я уже поняла, что ты имеешь в виду. Но все равно проверь. Я хочу без помех переговорить с этим Клавэйном лицом к лицу.
Триумвир переключила визор в прозрачное состояние, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как наружу поползла очередная пушка. Разъярилась Вольева донельзя. Дело не только в незваных гостях, упавших как снег на голову и потребовавших отдать самое ценное. Дело еще в капитане: этот мерзавец из кожи вон лезет, чтобы скрыть от нее неприятности.
Илиа Вольева не понимала, что за игру затеял Джон Бренниген, и это ей совершенно не нравилось.
Илиа отступила на шаг от робота.
– Старт! – скомандовала она не без опаски.
Бета-версия инсталлировалась посредством обычных протоколов, совместимых с основными оперативными системами – начиная с созданных во второй половине Бель-Эпок, йеллоустонского золотого века. Данные оказались свободными от вирусного заражения, как намеренного, так и случайного. Но Вольева все равно им не доверяла. Она полдня потратила, выясняя, не сумела ли бета-версия неким сверхъестественно хитрым образом преодолеть и модифицировать бортовые противовирусные фильтры. Триумвир ничего не нашла, но тем не менее постаралась как можно лучше изолировать бету от корабельной сети.
Конечно, Бренниген был прав насчет вирусов. Ведь он теперь, по сути, и являлся кораблем. А началось это, когда его поразил чрезвычайно адаптивный инопланетный вирус. Поэтому едва ли творение человеческих рук способно повредить ему, оттеснив неизмеримо более изощренную заразу.
Робот вдруг попятился от Вольевой, качнулся, чуть не упал, но сумел выпрямиться. Глаза-камеры задергались независимо, затем со щелчком переключились в бинокулярный режим, сфокусировались на ней. Диафрагмы на них закрылись и раскрылись снова. Машина шагнула к триумвиру.
Та предостерегающе подняла руку:
– Стой!
Илиа инсталлировала бету в один из немногих человекоподобных роботов, остававшихся на борту «Ностальгии». Он выглядел почти скелетом: все открыто, механизмы наружу.
За себя Вольева не боялась. По крайней мере, разумных оснований для страха не видела, поскольку была физически сильней машины.
– Говорите со мной! – приказала она. – Вы установились нормально?
Голос машины напоминал жужжание запертой в ящике мухи.
– Да. Я бета-версия Невила Клавэйна.
– Хорошо. А я кто?
– Не знаю. Вы не представились.
– Я триумвир Илиа Вольева. Вы на моем корабле, который называется «Ностальгия по бесконечности». Я инсталлировала вас в робота общего назначения. Машина эта хрупкая и ненадежная, по каковой причине и выбрана. Так что давайте без глупостей. Робот запрограммирован на самоуничтожение, это во-первых. А во-вторых, я могу попросту разломать его голыми руками.
– Триумвир, мне и в голову не пришло бы делать глупости. Или, быть может, следует звать вас Илиа?
– Следует звать меня мэм – вы на борту моего корабля.
– Илиа, вы отправили свою бета-версию на мой звездолет? – спросил робот, словно не расслышав последней реплики.
– А какая вам разница, передала или нет?
– Я всего лишь интересуюсь. Вам не кажется, что, если бы мы обменялись бетами, в наших отношениях появилась бы приятная симметрия?
– Я бетам не доверяю. И смысла в обмене не вижу.
Жужжа сервомоторами и поворачивая камеры-глаза, робот осмотрелся. Илиа активировала его в относительно нормальной части субсветовика, где капитан еще не слишком трансформировал свое тело-корабль. Но, возможно, нормальной эта часть казалась только Вольевой, привыкшей к проявлениям плавящей чумы. Через каюту китовыми ребрами тянулись арки пораженной материи, блестящие, скользкие от корабельной слизи. Сапоги триумвира чавкали в черной липкой грязи.
– Так что вы хотели сказать? – спросила Илиа, желая отвлечь машину.
Робот прекратил рассматривать окрестности и снова уставился на женщину:
– Пока наши корабли находятся слишком далеко друг от друга, прямые переговоры – дело хлопотное. Беты помогут договориться, подготовят, так сказать, почву. Когда субсветовики сблизятся, можно будет передать накопленный бетами опыт. Оригиналы вникнут в дискуссии и, вполне вероятно, придут к общему мнению гораздо раньше, чем было бы возможным без бета-копий.
– Ваши слова кажутся разумными, но ведь я понимаю, что говорю всего лишь с набором алгоритмов ответа, с моделью, предсказывающей вероятную реакцию Клавэйна в сходной ситуации.
Робот исхитрился пожать плечами:
– И чем это плохо?
– Настоящий Клавэйн вполне может реагировать иначе в тех же ситуациях.
– А, это древний логический парадокс. Его любила вспоминать Галиана. Дело в том, что настоящий Клавэйн по-разному отреагирует даже на повторение одного и того же внешнего воздействия. Так что вы ничего не теряете, общаясь с бетой. – Робот поднял скелетоподобную руку, посмотрел сквозь каркас с тягами и тросами. – Вы понимаете, что так мы далеко не продвинемся?