Ковчег спасения
Шрифт:
– Ты меня сделал такой, – сказала она вслух, очевидно ради Скорпиона. – Наверное, гордишься этим?
– Скади, я тебя такой не делал. Мне известно, что произошло. Я ранил тебя, и мне очень жаль. Но ты же знаешь: я не хотел.
– И дезертировал тоже нехотя? О, святая простота!
– Скади, я твоей головы не отрезал! Делмар мог бы уже залечить все твои раны, дать новое тело. Но в твои планы это не входило.
– Мои планы скорректировал ты. Ты и моя верность Материнскому Гнезду.
– В твоей верности я не сомневаюсь. Правда, не совсем понятно, кому именно ты верна.
– Клавэйн, у нас еще тринадцать минут, – прошептал свинья. – Потом надо будет убираться!
– Вы торопитесь, мистер свинья? – осведомилась Скади.
– У нас у всех мало времени, – заметил Клавэйн.
– Вам что-то понадобилось здесь? Уверена, ваше оружие могло бы уже уничтожить «Паслен», если бы вы захотели.
– Отдай нам Фелку! – потребовал старик. – Отдай – и мы оставим тебя в покое.
– Она так много для тебя значит, что ты не захотел уничтожить меня, боясь повредить ей?
– Да, она много значит для меня.
По гребню Скади пробежали волна оранжевого и бирюзового цвета.
– Если вам хватит Фелки, чтобы убраться отсюда, я отдам ее. Но сперва хочу кое-что показать.
Скади взялась механическими руками за основание шеи – будто хотела удушить себя. Очевидно, громоздкие манипуляторы доспехов могли двигаться с большой точностью, очень осторожно. В груди щелкнуло, и над плечами показалась металлическая колонна, держащая шею. Скади выдирала собственную голову из тела. Клавэйн смотрел с изумлением и омерзением, как высунулась нижняя часть колонны, которая заканчивалась дергающимися обрывками трубок и проводов. С них капала розовая жижа – кровь или что-то искусственное, ее заменяющее.
– Скади, зачем это? – брезгливо спросил он.
– Чтобы ты понял в полной мере, что именно сделал со мной. Чтобы почувствовал ужас моего положения.
– Я думаю, он уже понял, – вздохнул Скорпион.
– Отдай мне Фелку, и я оставлю тебя в покое!
Скади покачала голову в руке. Голова раскрыла рот и спросила:
– Клавэйн, ты меня ненавидишь?
– В наши дела я личное не замешиваю. Считаю, что тебя обманули. Увели в сторону.
– Ты считаешь, что я заблуждаюсь, потому что забочусь о выживании моих соплеменников?
– Когда-то ты была отличным сочленителем. Одним из лучших, – сказал Клавэйн. – По-настоящему служила Материнскому Гнезду, как и я. Но потом тебя послали в Шато де Корбо.
Клавэйн заметил, как дрогнули ее зрачки. Ага, этот выстрел не прошел мимо.
– Шато де Корбо? Замок Воронов? Какое он имеет отношение к нашим делам?
– Гораздо большее, чем ты думаешь. Ты оказалась единственной выжившей, но назад явилась не одна. Наверное, тебе слабо запомнилось, что именно произошло в Замке, но это и не важно. Я уверен: некая сущность вошла в твой разум. И она ответственна за большую часть случившегося позднее. – Он попытался улыбнуться. – Потому я не могу тебя ненавидеть и даже винить. Ты или не Скади, какую я знал, или искренне считаешь, будто служишь чему-то высшему.
– Чепуха!
– Думаю, это правда. Скади, я побывал в Замке Воронов. Как думаешь, почему нам удалось не отстать от тебя? Замок – источник знаний, которыми воспользовались мы оба. Это технология пришельцев, средство манипулирования инерцией. Но ты решилась манипулировать ею по-другому.
– Я применила ее, чтобы добиться цели, только и всего.
– Ты попыталась двигаться быстрее света, как и Галиана. – Произнеся это имя, он уловил проблеск интереса в лице Скади. – Скади, почему ты решилась на это? Ведь ставка в нашей игре – всего лишь оружие.
– Ты тоже отчаянно хочешь его добыть.
– Но лишь потому, что его отчаянно захотела добыть ты и я это понял. Ты показала мне флот, и стало ясно: ты хочешь покинуть обжитую людьми часть космоса. Спрашивается, ради чего? Что ты увидела в своем хрустальном шаре?
– Показать тебе?
– Что именно?
– Мое видение. Дай мне доступ к мозгу, и увидишь. А тогда, возможно, поймешь мои поступки.
– Не надо! – пробормотал Скорпион.
Клавэйн снял блокаду. Присутствие Скади ощутилось с такой силой, что он даже вздрогнул. Но, как и обещала, она всего лишь поместила в его сознание образы.
Клавэйн увидел конец человеческого мира. Цепочки орбитальных жилищ вспыхивали огнем аннигиляции. Ядерные грибы испещряли поверхность миров, которые были сочтены маловажными, потому не подлежали разборке. Кометы и астероиды летели на колонии – и человеческой защиты не хватало, чтобы отбить чудовищную бомбардировку. Из атмосферы звезд вырывались огромные протуберанцы и, умело направленные, факелами выжигали, стерилизовали поверхность планет. Каменные луны превращались в облака раскаленного мусора, газовые гиганты разрывались на части, словно игрушки капризного ребенка. Умирали самые звезды – их отравляли, заставляли чрезмерно разогреваться или остывать или разламывали десятком способов. В межзвездном пространстве взрывались корабли, чьи экипажи уже верили, что избежали опасности. Клавэйн услышал отчаянный хор радиопередач, сперва тысячеголосый, но затем уменьшившийся до жалкой горстки призывов – и те затихали один за другим. Осталось лишь невнятное, монотонное бормотание машин, но и оно затихало по мере того, как рушились последние бастионы человечества.
Зачистка произошла в объеме многих десятков световых лет, заняла много десятилетий, но по сравнению с медленной поступью галактической истории это было лишь мгновением.
Клавэйн ощутил безжалостный разум, стоящий за чудовищным истреблением, совокупное сознание множества механических интеллектов, большинство из которых осталось за порогом ощущения собственного «я», не стало разумным в полном смысле этого слова. Машины были древними – старше иных звезд – и знали в совершенстве лишь науку истребления. Прочее их не касалось.
– Далеко ли это будущее? – спросил он Скади.
– Оно уже началось, просто мы еще не воспринимаем его. Через полвека волки доберутся до главных колоний, ближайших к Первой Системе. Через век от человечества останутся лишь разрозненные группы, слишком напуганные, чтобы путешествовать или сообщаться друг с другом.
– А сочленители?
– Мы столь же уязвимы, как и прочее человечество. Нас будут преследовать и уничтожать. Материнское Гнездо не уцелеет. Гнезда во многих других системах тоже погибнут. И тогда выжившие сочленители пошлют в прошлое сигнал.