Ковчег
Шрифт:
Кальката с хохотом вскочил с еле живого племянника и подал ему руку.
– Победа как обычно за мной, пацан. Но ты был хорош, посмотри, как горд твой отец.
– Мальчик просто пожалел тебя, братишка – рассмеялся Раохар. – Иди, умойся, нам скоро выступать.
Антар схватился за руку дяди и поднялся, сплевывая кровь. Болело все тело, левый резец слегка качался, но вроде бы ничего сломано не было. Однако оглушающая душевная боль ушла, рассудок прояснился, вместо слепой ярости, в голове сформировалась четкая цель – возмездие.
– Я иду с вами, отец. – повторил Антар, привычным спокойным тоном.
– Антар, Кальката прав, тебе лучше будет остаться с Гасаном и возглавить оборону селения.
– Отец, я буду вам полезен, особенно если дело дойдет до драки.
– Сын, я не ставлю под сомнение твои способности или желание отомстить. Но, посмотри
– Тем, кто отомстит за Рованну должен быть я, отец. У нее не было никого ближе, а значит, это моя обязанность.
– Одним трупом дело не ограничится, Антар, ты ведь понимаешь это. Понимаешь ведь? Если убийца и правда из северного клана, почти наверняка все его жители встанут на его защиту. В этом случае нам просто придется вырезать их всех.
– Вырезать всех? – медленно повторил Антар.
– Да, сын. Всех.
Раохар снова вздохнул и его лицо внезапно резко постарело, покрывшись глубокими морщинами.
– Если Кальката прав и северный клан ударился в фанатизм, нам не останется другого выбора. В конце-концов, мы близкие соседи. Я не могу держать под боком настолько серьезную угрозу. Ее придется устранить. Ради нас, ради наших детей.
– Но отец, там ведь тоже дети. Мы ведь не можем так поступить.
Раохар посмотрел на сына и Антар увидел в глазах отца глубокую печаль наряду с твердой решимостью. Он внезапно понял, что его отец способен на все.
– Я уверен, что до этого не дойдет, – поспешно добавил вождь, – мы сильнее, нас больше, мы лучше вооружены. Может Тотока и экстравагантен, но он далеко не дурак. Он не станет выходить на открытый конфликт, зная, что проиграет.
Антар слышал, как голос отца дрогнул. Вождь сильно сомневался в своих словах. Северный клан славился не только своим сумасбродным образом жизни, но и духом единства. Если Раохар призовет к ответу одного из них, сразиться придется со всеми. В глубине души, Антар понимал, что конфликт, скорее всего неизбежен, как и то, к каким страшным последствиям он приведет.
– Ладно, – Раохар хлопнул в ладоши, – Кальката, ты еще здесь? Я отдал приказ собирать людей, шевелись. Поднимай Гасана, под страхом расстрела отбери у старого черта бутылку, расставь часовых по периметру, чтобы через полчаса все были трезвые, вооруженные и очень опасные, даже Ненель.
– Принято, вождь.
– И я прошу вас обоих хранить в секрете все произошедшее. Пока мы не удостоверимся в причастности северного клана, смерть наших охотников должна оставаться несчастным случаем на охоте. Мне не нужна паника в селении.
– Отец, я бы очень хотел… – с нажимом произнес Антар.
– Не заставляй меня повторяться, сын, – в голосе Раохара прозвенел металл, – вождь отдал тебе приказ, раз просьб ты не понимаешь.
– И приказ вождя будет исполнен, – с легким сарказмом ответил молодой охотник.
Антар театрально поклонился, махнув затылком по траве, и отправился к селению, стараясь не смотреть на повозку.
– Как с ним было легче, когда он был ребенком, – пробурчал себе под нос вождь.
– Да, пацан вырос бунтарем, – весело произнес Кальката, скручивая вторую самокрутку, – помню, я в его возрасте…
– Кальката, сучий ты сын, у тебя есть время курить и предаваться воспоминаниям? Я отдал приказ, приступай к выполнению.
– Сучий сын? Нельзя же так о нашей матушке, брат – со смехом сказал Кальката.
Брат вождя выкинул незажженную самокрутку и с неохотой поплелся вслед за племянником.
Раохар был полностью погружен в свои мысли о предстоящей операции, о ее возможном ужасном исходе. Неужели старый маразматик Тотока окончательно слетел с катушек и им действительно придется воевать с ними. Эта мысль была настолько невероятна, насколько и возможна. Раохар искренне надеялся, что все произошедшее – действия одного отщепенца, со сдвигом по психике, а не провокация всего северного клана. Если все пройдет гладко, то шаман выдаст им преступника, которого они допросят и тихо прикончат где-нибудь в чаще. А после можно будет отправиться на заслуженный отдых. Теплый плед, сладкий мед, смех внуков и треск костра. Он, наконец, позволит себе разжиреть, расслабиться и вообще вести себя, как обычный старик. Курить вонючий табак Калькаты, ругать непоседливую молодежь и с гордостью смотреть, как его сын справляется с обязанностями вождя. Погрузившись в поток мыслей о сыне, Раохар с теплотой смотрел вслед Антару. Он не видел, его сжатых кулаков,
Глава 2. Танцующая с дождем.
По небу лениво скатилась яркая звезда.
Огда опустил удочку и жадно вдохнул ночной воздух. Его первая за семь недель вылазка на рыбалку из душной крепости действовала по-настоящему целительно. Прохладный речной бриз, медитативный процесс ловли и крепкий ячменный бозо согревали старые кости лучше любой припарки. Седой алебардист опрокинул в горло очередную чарку и удовлетворенно крякнул, причмокнув губами. Ветер донес до него струнную музыку, детский смех, грохот сталкиваемых пивных кружек и беззлобную ругань пьяных столяров из поселения внешнего кольца. Городская рeка, на берегу которой удобно расположился Огда, протекала сквозь крепостную стену, через отверстие, закрытое тройной массивной решеткой. По обе стороны реки резвилась молодежь, оборванцы из нижних сословий и холеные ребята из каганского квартала вместе возились в приречной грязи. Прозрачные, свежие, кипящие жизнью воды Понки объединяли жителей города, стирая границы и социальные различия. Словно звери на водопой, каждый вечер, они собирались у воды посудачить о делах, промыть кости соседям, Совету и солдатам. Кости самого Огды, как командующего заставой тоже промывались здесь чаще остальных. Юные девушки и парни обильно поливали друг друга ледяной водой из ушатов. Молодые парни, в попытках впечатлить девиц, взялись прыгать по скользким камням бурлящего порога. Допрыгнуть до финиша не удалось никому. Девушки, грязно ругаясь о промокших цветастых платьях, вытаскивали своих несостоявшихся обольстителей из воды на потеху другим наблюдателям. Их звонкий хохот заглушили первые фейерверки, озарившие небо искрящейся палитрой красок самых причудливых форм и оттенков. Огда с хмелеющей улыбкой наблюдал, как на небе расцветают цветы, бегут по облакам экзотические твари, как бушует пламя, переливается вода и рвут пространство молнии. Верховный шаман Ширма и ее ученики действительно знали, как усладить взор в праздничную ночь. Впрочем, считал Огда, цветастые картинки в небе, были настоящим расточительством талантов великой бабули. Времена грозных Властителей стихий, Танцующих среди молний, нетленных героев войны давно прошли. Мирное время способствует деградации боевых навыков, появлению ржавчины на мечах и росту жирка на животе. С этой философской мыслью Огда отправил кусок жаренного барашка в рот и залил его щедрой порцией бозо. Поплавок его удочки покачивался на воде и ни разу за весь вечер не погрузился, рыбы были ленивы и сыты сегодня, как и сам рыбак. Отсутствие клева не могло испортить старому солдату настроение, ведь сегодня был великий праздник. Сиенна – священная ночь, ночь мира, процветания, ночь смеха и салютов, ночь парада планет, ночь перед Великой охотой. Ничто не могло ее очернить, ничто и никто. Сегодня люди отдавали себя тягучему меду, жарким танцам и безмятежной любви. Но как только первые лучи солнца коснутся земли, все изменится. Улыбки на лицах сменит напряженное ожидание, смех утихнет и новый день увенчают либо счастье, радость и новый пир, либо горький скорбный плач. Плач по тем, кто уже никогда не увидит новый день.
Поток мыслей прервал знакомый дробный стук копыт по камням, раздавшийся сзади.
– Снова набрал вес, Койор? – спросил Огда, не обернувшись.
Подошедший фыркнул и похлопал безупречно прокаченный пресс, под военной формой.
– Как ты всегда безошибочно меня узнаешь, старик? Выдает мой прекрасный парфюм? —спросил Койор.
Огда обернулся и многозначительно посмотрел на мускулистые ноги собеседника, оканчивающиеся внушительными черными раздвоенными копытами. Козлиный низ, обильно поросший густой черной шерстью, сильно контрастировал с волевым, гладковыбритым лицом Койора, солдатской короткой стрижкой и строгим зеленым камзолом, пуговицы которого едва сходились на широкой груди.
– Так как ты единственный шайтан в нашей ставке, догадаться по стуку копыт нетрудно. А то, что стук становится с каждой неделей громче, говорит о том, что ты налегаешь на сладкое – осклабился Огда.
– Шайтанов не существует, старый ты алкаш, – со смехом ответил козлоногий. – Я сирх, за двадцать лет, что мы знакомы, мог бы запомнить. Мы красивые, сильные, добрые и крайне редкие существа. А на сладкое я налегаю не меньше, чем ты на свое кукурузное пойло.
Койор грузно процокал к стульчику и с комфортом устроился, откупорив глиняную бутылочку бозо из запасов алебардиста.