Ковер-самолет
Шрифт:
— Вы с этой высоты сейчас… Ни в одной мастерской не склеят…
— Сперва поймайте!
Эдик и Федя стали прислонять к стене балку, чтобы по ней добраться до нас.
— Так-так, — сказал Виталька. — Работайте. Привыкайте. Там, куда вас посадят, все равно придется работать.
Федя коротко всхлипнул и поглядел на нас так, что у меня зубы застучали.
— Не трусь, — сказал Виталька.
— Вовсе не трушу, — из последних сил сказал я.
А на самом деле трусил так, как никогда в жизни.
Я не мог понять, чего
Эти мысли прыгали у меня в голове без всякого порядка. Да и какая разница теперь? Вниз все равно не пробьешься. Сейчас — только вверх и вверх, чтобы не попасть в лапы к разъяренным жуликам.
Сопя и ругаясь, Эдик и Федя стали карабкаться к нам по балке.
— Молодцы, — сказал Виталька. — Физкультура полезна всем. Эдик, не наступи Феде на нос, а то он станет совсем прозрачный.
— Давай толкнем балку, — торопливо предложил я.
— Успеется, — сказал Виталька шепотом. — Надо, чтобы им потом спускаться было трудно. Айда наверх!
Мы стали забираться на пятый ярус. Здесь лестницы совсем не было. По правде говоря, я не помню, как мы лезли. По каким-то брусьям, кирпичным выступам и доскам, от которых отскакивали обугленные щепки. Виталька сначала подталкивал меня, а потом оказался впереди и выволок меня в люк за шиворот.
Над нами, на шестом этаже, гулко стучал механизм часов. Туда вели крепкие ступени, только самый низ лестницы был разломан и не доставал до пола.
Мы забрались на лестницу.
— Держи меня крепче, — велел Виталька и лег животом на ступень. А ногами крепко ударил в пол. Разрушенные доски и балки закачались, затрещали. Виталька ударил еще раз. Остатки пола крякнули и стали проседать — видимо, они едва держались. Потом раздался треск, и старое дерево посыпалось вниз.
Оттуда послышались вопли и слова, которые трудно передать.
— Хорошо, — с чувством произнес Виталька.
— Что хорошего-то? — чуть не плача, сказал я. — А мы как спустимся?
— Как-нибудь спустимся. Нам пока наверх надо. Пошли!
Мы без остановки проскочили этаж с механизмом и выбрались на площадку с колоколами.
Солнце и синий воздух кругом! И облака, и зеленая земля, и река! Неужели внизу копошатся какие-то бандиты? Неужели здесь, при ярком радостном свете, с нами может случиться что-то плохое?
Виталька торопливо расстегнул на мне ремешок и сдернул ключ. Потом подскочил к перилам и перегнулся через них.
— Ветка-а!
— Верно, ведь там Ветка! А я и забыл с перепугу!
Я видел с высоты, как замелькало на монастырском дворе пестрое Веткино платьице. Она выскочила из лопухов и остановилась, задрав голову.
— Слу-шай! — громко и отчетливо прокричал Виталька. — Лови ключ! Запри дверь! Обязательно запри дверь! И беги в милицию! В колокольне жулики!
Ключ, посвистывая, ушел вниз и звонко запрыгал на камнях. Ветка схватила его.
Внизу под нами раздалась ругань, загремели доски. Видно, преследователи остались целы и, услышав про милицию, торопились вниз, к двери.
— Запирай скорей! — заорал Виталька. — Не спрашивай ничего, запирай!
Мы оба перегнулись вниз до отказа, но трудно было понять, справилась ли Ветка с дверью.
Внизу что-то грохотало и сыпалось, а что делает Ветка, мы даже не видели — она была скрыта дверной нишей. Кажется, сто лет прошло! И наконец она выскочила на солнце, замахала ключом:
— Го-то-во!
— Беги в милицию! — крикнул Виталька.
— А вы?!
— Мы продержимся! К нам они не доберутся!
Я не знаю, что там думала Ветка и какие переживания отражались у нее на лице — с высоты не разглядишь. Но она без лишних слов рванула с места и помчалась к монастырским воротам. До нас пулеметным стуком долетело щелканье ее подошв.
Внизу раздались гулкие удары. Это Эдик и Федя лупили по двери.
Мы легли на пол и заглянули в провал. После яркого солнца ничего нельзя было разглядеть в темной глубине. Но удары не смолкали, и слышались голоса:
— Открывайте! Гады! Хуже будет!
Я усмехнулся. Страх ушел, и я был уверен, что хуже не будет. Что они сделают? Сюда не доберутся, потому что мы поломали перекрытия. А если бы и добрались, разве посмели бы нас тронуть? Им тогда еще больше достанется! А сбежать им некуда: такую дверь только из пушки можно разбить. Виталька здорово все рассчитал!
Я весело поглядел на него. Виталька улыбался. Его веснушки на переносице сияли, как начищенная медь. Правда, на той же переносице была ссадина, на щеках сажа, а на рубашке — дыры, сквозь которые проглядывало поцарапанное пузо.
— Хорош! — сказал я.
— Ты тоже ничего, — радостно сообщил он. — Тетя Валя нам даст!
Я сел на краю провала, бесстрашно опустил в него ноги и засвистел песенку мальчика Дэви из фильма «Последний дюйм»:
В далекой северной стране, Где долгий зимний день, В холодной плещется волне Ма- лень- кий тю- лень!— Свистите? — громко донеслось снизу. — Ну, обождите, паразиты!
Мне снова стало нехорошо от страха. А Виталька деловито заметил:
— Кажись, опять сюда собираются…
Он подошел к перилам, ухватился за балясину и пошатал ее. Балясина была, видно, гнилая. Она поддалась и затрещала.
— Помоги, — сказал Виталька.
Я торопливо помог, и мы выдернули из гнезд точеный столб, который был мне по плечо. Потом выдернули еще два. А больше не смогли.
Виталька взвесил балясину в руках и задумчиво произнес: