Кожаные капюшоны
Шрифт:
Лотар оглянулся. За его спиной стояли Жилое и Скрепол. Жилое сказал:
— Кто бы мог подумать, что маленький инженер окажется таким отменным бойцом?
— К счастью для оставшихся оказался, — буркнул Скрепол.
— Да, — вздохнул Лотар, — он убрал больше цахоров, чем кто-либо другой из нас.
Вдруг над сигнальной башней снова раздался хлопок. И почти в тот же миг над башенкой детинца пронёсся грохот очередного разряда. Воя Киноза на этот раз Лотар не расслышал. То ли сил у него больше не осталось, то ли орал уже так тихо, что его голос вполне заглушали стены.
И в это мгновение в сознании Лотара отчётливо прозвучало сообщение Стака:
“Учитель,
“Ах, да. Есть ещё и эти. — Лотар и в самом деле почему-то забыл, что у ворот Стак должен был задержать ещё двоих. Но теперь он вспомнил. — Так, идём к вам, у нас всё в порядке. До нашего подхода в бой не вступать”.
Краем сознания он понял, что Стак даёт подтверждение, что понял, но теперь это было не важно. Потому что до ворот можно было добежать очень скоро. Что ни говори, а город, который они защищали, был ещё очень невелик.
Глава 26
К тому моменту, когда Лотар с учениками появился у ворот, с основной частью фантомов было уже покончено. Как всегда бывало в таких случаях, чем меньше их становилось, тем прозрачнее они делались. К тому же Сухмет сумел навести на фантомы морок, и их движения стали механическими, иногда даже лишёнными смысла. В общем, на них просто перестали обращать внимание.
Но тем более грозной казалась фигура настоящего Капюшона, который стоял в центре площади у ворот. Правда, что-то ещё творилось за его плечами, в довольно тёмном и тесном углу между домом для путников и конюшней, но там стояла такая плотная завеса магии, что Лотар даже и не пытался её пробить.
Перед неподвижным цахором, как лёгкие осенние листья, кружили орденцы со Стаком во главе. Без Лотара они ничего не предпринимали, хотя было видно, что ждать им надоело, тем более что цахору нужно было выиграть именно время, которое они сейчас теряли. Что это значило, как должны были повернуться обстоятельства, Лотар даже не пытался угадать.
Итак, они сошлись. Лотар, Стак, шестеро орденцев, из которых двое были девушками, и на заднем плане Сухмет. Старик усиленно наколдовывал что-то, Лотар чувствовал это всё более отчётливо. Рубос держался рядом с Сухметом, и это было очень хорошо, потому что грозный мирамец устал во время возни с фантомами, его рана открылась, и теперь он не был способен даже толком держать меч.
“Сухмет, — мысленно позвал Желтоголовый, — когда ты будешь готов?”
“Очень скоро, господин мой”.
“А что происходит у конюшни?”
“На это я не могу отвлекаться”.
В голосе восточника прозвучала такая усталость, что Лотар больше не стал отвлекать его от дела.
Колокольчики в сознании вдруг зазвенели громче. Цахор двинулся на орденцев, рявкнув низким, резким голосом с сильным горловым акцентом:
— Струсили, бараны? Я смотрю, вы и на воинов не похожи, странно, что до сих пор уцелели.
Самонадеянность противника была не самым проигрышным качеством для начала боя, поэтому Лотар сделал знак, и орденцы даже не стали окружать цахора, а чуть-чуть подались назад. Лотар сказал:
— Может, мы с главным договоримся и разойдёмся с миром?
Цахор сделал странное движение головой, словно пытался задрать подбородок.
— Я не позволю. Слишком много наших полегло. Вдруг Сухмету удалось сделать то, что он давно готовил, и все орденцы исчезли из видимого пространства. Это был примерно такой же трюк, которым когда-то давным-давно воспользовался
Лотар видел клинки, вспышками яростного стального блеска вырывающиеся в самый последний момент удара из ничего, из какого-то сгущения, которым вдруг обволок цахора самый воздух площади. Только вспышки клинков — и ничего больше. У цахора оставалось теперь так мало времени, чтобы сориентироваться, что он даже не успевал отбиваться от всех.
“Хорошо бы, — сказал сам себе Лотар, — они ещё могли отличить меня от цахора, а не то атакуют со всем пылом юности…”
“Они отличат тебя от него, господин, — тут же отозвался внутренний голос Сухмета, — не дураки же они в самом деле”.
Лотар удержался от замечания на этот раз и бросился на цахора. Идти на него в одиночку было странно, но он переборол неуверенность, вдруг всплывшую в нём, и провёл проверочные выпады в полную силу.
Цахор попятился. Он оценил опасность, но резко менять место боя, раскрывая свою хитрость, не собирался. “А ведь он что-то прикрывает — то, что творится у конюшен, — подумал Лотар. — Что же это такое и где, наконец, Камазох?”
Желтоголовый попытался навалиться на цахора по-настоящему, но Капюшон довольно успешно отбивался от него, хотя и действовал не очень уверенно, больше сосредоточиваясь на атаках спрятавшихся в подвременье орденцев. И это было правильно. Лотар не успел обменяться с ним и десятком ударов, как возникающие из ничего клинки уже дважды чуть было не достали цахора. Он лишь в последний момент ушёл от них, не пытаясь даже отбиться.
Его техника была изумительна, его реакция превосходила человеческое понимание происходящего. Лотар почувствовал себя слабым и неуверенным новичком, пытающимся противостоять отменному мастеру. Примерно то же самое думал и цахор. Он вдруг сказал со своим лающим акцентом:
— А ты не так уж грозен, как говорят. Неужели ты в самом деле уложил почти всех наших?
И Капюшон неожиданно бросился в атаку, как таран, которым взламывают ворота крепостей. Лотар отбил половину его выпадов, от другой половины ушёл, но два раза его спасло чистое везенье. Оказывается, бывает и так, что непроизвольное, случайное движение вдруг спасает жизнь. Это неожиданно напомнило ему так давно и прочно забытое ощущение молодости, когда он считал, что любой поединок есть не только дело искусства, но и азартная игра, где случай решает, кому жить, а кому умереть.
Сейчас ощущение собственной уязвимости и власти случая снова вернулось к нему. Он ничего не мог с этим поделать. И хотя ему везло, он знал, что это должно кончиться. Потому что противник не разделял его отношения к бою как к игре, он собирался действовать наверняка и дожать Лотара до конца.
Лотар уже в который раз за последние дни почувствовал усталость, почувствовал, что противостоит чему-то, превосходящему его силы. И сразу усталость, отупение и покорность судьбе стали затоплять его сознание. Это грозило гибелью — такому противнику, как цахор, нельзя было подсказывать лучшее время для атаки. Капюшон начал решительные действия. Его выпады были точны и остроумны, его решения — парадоксальны, его движения были бы прекрасными, если бы Лотар ещё мог их воспринимать.