Козырная пешка
Шрифт:
Пару дней мы жили спокойно. Никто не беспокоил нас визитами, звонками и таинственными посланиями. За это время мы успели успокоиться и уже не так сильно вздрагивали, когда неожиданно звонил телефон. После ночного приключения, Женька, вставшая утром на работу, дергалась, как эпилептичка, но после двух кружек кофе без сахара, обрела свое лицо и уехала на работу. Она позвонила через пару часов из салона, доложив, что с ней все в порядке, а стрижка чужих волос ее очень успокоила и она даже подумывает о кардинальной смене собственного имиджа. Вечером она заявилась с выкрашенными в морковно-красный цвет волосами, спокойная и повеселевшая.
Лично я успокаивалась хуже. Спать в свой комнате я не могла, и переехала в гостиную на диван. В моей спальне мне мерещились темные тени, слышались шорохи. Я решила, что нервы дороже, а места в доме предостаточно, и перетащила постель вниз. Агата ходила по дому смурная, со сжатыми в тонкую нить губами и периодически хваталась за сердце. На мои предложения вызвать врача, она только отмахивалась. Видимо, ее, так же как и меня, терзали смутные предчувствия, что на этом наши приключения не закончатся. Так оно и вышло.
Я проснулась утром со смутным тревожным чувством. Всю ночь мне снилась какая-то муть, как будто я рву какие-то грязные бумажки, а потом вместе с Женькой мы тащим к перилам моста завернутую в целлофан Агату, которая молча смотрит на нас немигающим взглядом. И хотя мы знаем, что она жива, мы должны сбросить ее вниз. Проснулась я в холодном поту, дыша, как загнанная лошадь. Помотав головой, я согнала с себя остатки кошмара и пошла в душ.
Вода шла чуть теплая, но это меня только взбодрило. Агата накрывала на стол. Я бегло поздоровалась, а потом меня что-то кольнуло, и я более внимательно посмотрела на нее. За эти три дня Агата постарела на десять лет. Ее глаза провалились внутрь, их окружали черные круги, а морщины, почти не бросающиеся в глаза, вдруг стали целыми оврагами.
– Ты бы полежала хоть, – хмуро сказала я. – На тебе лица нет.
– Не могу я лежать, – отмахнулась Агата. – Пыталась уже, да меня что-то просто подбрасывает. Все кажется, что в доме кто-то есть. Впервые за сорок лет спала с закрытыми окнами. Из-за духоты кошмары снились… Дернуло же меня эти пластиковые окна поставить… Ты на работу идешь?
– Иду, – кивнула я. – У нас сегодня опять «Золушка», причем для парней с военного училища. Им вообще-то можно было и «Гамлета» показать, но они почему-то потребовали «Золушку». Наверное, в жизни не хватает позитива.
– Можно подумать, у нас его в избытке, – фыркнула Агата. – Ты вон вся зеленая, даже на лицо похудела.
Я согласно кивнула и, допив чай, уехала в театр. Садиться за руль машины было почему-то совершенно обычным делом, хотя за два дня я к ней даже не подходила. День был чудесным, солнышко светило и даже не верилось, что еще недавно я с подружкой ворочала труп Эль-Нинье. По дороге я купила свежие газеты и внимательно просмотрела криминальную хронику, не нашли ли где неопознанный труп. Таких сообщений не было, точнее труп нашли, но женский, к которому мы не имели никакого отношения. Я слегка повеселела, но от щемящего предчувствия избавиться так и не смогла. Что-то на уголке подсознания трезвонило тоненьким колокольчиком.
Спектакль прошел без особого успеха. Солдатикам действительно было скучновато. Их оживила только сценка переодевания дочек мачехи, когда я носилась с платьями, а две актрисы щеголяли кружевными панталонами и пели веселенькую песенку о том, что если девушке немного за тридцать, она еще может стать женой принца, при удачном стечении обстоятельств, разумеется. Нашему театру новаторство не претило, так что от песен Верки Сердючки спектакль только выиграл. Шалаева, кстати, по причине болезни, на спектакль не явилась, так что мою мачеху играла Костюкова, которой медведь на ухо наступил. Так что коронную арию мачехи Костюкова спела из рук вон плохо, старательно попадая между нот. Но солдатики претензий не высказали, и даже тухлыми яйцами нас не закидали. Впрочем, меня особо не за что было наказывать. Свою роль я играла на автопилоте, и смогла бы процитировать роль, даже если бы меня разбудили среди ночи. А то, что я особо не старалась, так на общем фоне этого не было заметно. Я даже удостоилась букета с ближайшей клумбы.
Спектакль был дневным, так что после его окончания, у меня был вагон времени. Я не спеша, сняла грим, переоделась и, оставив машину на стоянке, отправилась прогуляться. Завернув по пути в летнее кафе, я заказала чашку чаю, пирожное и апельсиновый сок. Бездумно прихлебывая чай, я смотрела перед собой, стараясь не думать ни о чем тревожном.
Он подсел ко мне за столик со странной смесью нерешительностью и нахальства на лице. От неожиданности я не успела даже возмутиться. А через минуту, внимательно осмотрев это тусклое лицо, я не решилась возразить. Что-то такое было в этих свинцовых крысиных глазках, спрятанных за дурацкие очочки с проволочной оправой.
– Здравствуйте, Алиса, – слегка запинаясь произнес Нафаня.
– Здравствуйте, – кротко произнесла я и выдавила из себя непринужденную вежливую улыбку. Он тоже улыбнулся. Я брезгливо содрогнулась от этой улыбки. Во рту этого неопрятного молодого мужчины зубы росли как-то странно: не двумя полноценными рядами, а кучками, как грибы опенки. Да и выглядели они так же: гнилые, в темных пятнах и желтых разводах. Изо рта отвратительно несло чем-то кислым, чего не смогла перебить даже мятная жвачка. Редкие сальные волосы белесого оттенка не могли скрыть обширных залысин.
– Как ваши дела? – вежливо поинтересовался он, оскалившись, как гиена.
– Спасибо, уже лучше, – отфутболила я его улыбку делано ледяным тоном. Мне не нравился этот разговор, не нравился этот человек. Нутром я чувствовала, что этот сегодняшний разговор – не просто так. Он следил за мной довольно давно, он знал, что муж умер, и я осталась одна. Я вспомнила все предупреждения Володи, что именно из таких невзрачных, никому не нужных людей, появляются настоящий маньяки. От подобных мыслей мне поплохело. Я поежилась, но постаралась удержать на лице приятное выражение. Нафаня ерзал и явно не решался мне что-то сказать. Пауза затягивалась. Я невольно вспомнила наставления великой Джулии Ламберт, но в данной ситуации затягивать разговор было не в моих интересах. Поэтому я легкомысленно подумала, что справлюсь с ситуацией, и решила взять быка за рога.
– Как вас зовут? – поинтересовалась я, скрыв, что давно окрестила его Нафаней.
– А?
– Как вас зовут? – терпеливо повторила я. – А то, знаете ли, неудобно. Вы меня знаете, а я вас нет.
– Игорь, – нервно откашлявшись, произнес он и добавил, окончательно поглупев, а вас?
– А меня Алиса, – улыбнулась я.
– Очень приятно, – тупо произнес он. – То есть, я знаю.
– Мне тоже приятно, – оскалилась я. – А чем вы занимаетесь?
– Я?
– Ну, не я же. Вы, конечно.