Козырная пешка
Шрифт:
Телефон нашелся до неприличия быстро. Лошакова смотрела на меня, как гарпия, готовая растерзать в клочья, если я не найду ей машину. Поняв, что моя карьера, а, возможно и дальнейшая жизнь зависит от моего умения убеждать, я, вздохнув, набрала номер.
– Арсен, дорогой, – радостно запела я в трубку, – как ты поживаешь?
Трубка разразилась клокочущими звуками. Арсен бурно выражал свою радость от того, что я внезапно обратилась к нему за помощью. Беседа протекала в нужном направлении, я изливалась Арсену в любви, он в ответ пел мне дифирамбы. В конце концов, мы попрощались, вполне удовлетворенные друг другом.
– Лимузина не будет, – ответила я Лошаковой. – Но будет «Хаммер». «Хаммер» вас устроит?
– А это хорошая машина? – усомнилась Лошакова. Женька закатила глаза.
– Хорошая, – успокоила ее я. – Дорогая, шикарная, президента не стыдно катать, не то что залетного режиссера.
– Вот и чудненько, – обрадовалась Лошакова. – Ты завтра пораньше приходи, поедешь делегацию встречать. Да и прорепетировать надо.
– Что гостям показывать будем? – осведомилась я. – «Гамлета» или «Мастера и Маргариту»?
– «Грозу», – ответила Лошакова. – Шалаев бился в истерике, а Шалаева и подавно, говорит, роль королевы невыразительна, а в «Мастере и Маргарите» у нее вообще нет роли, а она все-таки заслуженная артистка. Пришлось уступить.
Я жутко обрадовалась.
– Значит, завтра я вам не буду нужна надолго? В «Грозе» я не играю, так что я гостей встречу, покатаю по городу, а потом провожу на спектакль и уеду. Так?
– Нет, не так, – возразила Лошакова. – ты сыграешь Катерину. Нужно показать товар лицом. Роль ты знаешь, ты же ее дублировала.
– Наталья Константиновна, – испугалась я, – побойтесь бога! Эта роль Зины Гуц, я же Катерину никогда не играла, только дублершей была. Вы хотите, чтобы после одной репетиции у меня роль от зубов отскакивала? Да я же опозорюсь перед москвичами!
– Отыграешь, – жестко сказала Лошакова. – Ты Офелию играла вообще не зная роли, почти без репетиций. А Катерину ты сыграешь без труда.
– Да зачем такие сложности? – возмутилась я. – Зина всегда играла эту роль и сейчас сыграет без проблем.
– А зачем мне для Зины стараться? – вдруг ядовито улыбнулась Лошакова. – Зина сделала что-то для театра? Твой муж нам в самые трудные времена не дал умереть, он нам ремонт оплатил. А после его смерти сколько народу нам помогало, потому что ты осталась в театре. Я хочу, чтобы тебя заметили. Может, карьеру сделаешь. В Москву уедешь, в кино сниматься начнешь. Чего тебе, красавице, в глуши сидеть?
– Можно подумать, там своих красавиц мало, – фыркнула я.
– Все, – отрубила Лошакова. – Окончен разговор. Возьми томик Островского, почитай, роль вспомни. Завтра к девяти чтобы как штык была. Машину-то куда подадут?
– Арсен к театру пригонит, – рассеяно сказала я. – Мне бы на ней еще немного покататься, привыкнуть. «Хаммер» – не моя букашка, это же танк целый.
– Хорошо, покатаешься, привыкнешь. Не опаздывай.
Лошакова грузно поднялась и пошла к выходу. Агата закрыла за ней дверь и уставилась на меня с неодобрением. Я сидела, как пришибленная, размышляя о завтрашнем спектакле. Женька тоже молчала, но надолго ее не хватило.
– Ты не рада что ли? – нетерпеливо спросила она. Я отрицательно покачала головой.
– Не рада. Мало мне проблем с Шалаевыми, так еще Гуц будет на меня волком смотреть.
– Да чего ты так переживаешь? – отмахнулась Женька. – Что тебе с ней, детей крестить? Да по сравнению с тобой, она чучело нечесаное. Правильно Лошакова тебя на эту роль ставит.
– Да что в этом хорошего? – пожала я плечами. – Сильно сомневаюсь, что режиссер сомлеет от моей красоты и предложит роль и Оскара в придачу. Гуц обозлится. Я бы тоже обозлилась, если бы у меня отняли роль. А актриса она, кстати, хорошая, зря ты на нее наговариваешь. Да и вообще…. Не люблю я эту роль. Дура она, эта Катерина, хоть и луч света в темном царстве. Сходила от мужа налево, совесть заела, так она все рассказала и с горя утопилась. Чего ж от мужа не сбежала?
– А разве не Катерина была проституткой? А ее хахаль старушку топориком? – удивилась Женька. – Когда ж она там утопиться успела?
– О, господи, – выдохнула Агата. – Женечка, какая ты все-таки балбеска! Топориком это Родион Раскольников, а проститутка – это Сонечка Мармеладова. А вместе они – герои совсем другого романа. И автор другой это написал. Ты хоть школьную программу бы помнила.
– Другого? – обрадовалась Женька. – А я то думаю, где там топорик… Нет, вроде бы я не все позабыла.
Женька уехала поздно вечером, вызвав такси. Провожая подругу, я пристально оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть Сергея и опасаясь увидеть Нафаню. Но как бы я не вглядывалась в окрестные кусты, соглядатаев не увидела. Вечер я провела вся на нервах, читая Островского и нервно поглядывая на телефон. Но сотовый молчал. За вечер мне так никто и не позвонил.
В театр я приехала к десяти, опоздав на целый час, но зато уже на «Хаммере» Арсен пригнал машину к дому Агаты к половине девятого и сразу усадил меня за руль. «Хаммер» привел меня в полушоковое состояние. И хотя мой муж гонял на своем джипе, да и я частенько садилась за руль «Лексуса», «Хаммер» по сравнению с ним был как слон по сравнению с быком. Я долго регулировала сидение, долго не решалась поворачивать и тормозила, как циркачка, в миллиметрах от бамперов других машин. Арсен снисходительно похлопывал меня по плечу, и, чаще по колену, причем на колене его потные ладони задерживались дольше, чем это позволяли приличия. Но я была даже рада тому, что он сидит рядом со мной, а его прикосновения не вызывали раздражения. Мне это напомнило робкие ухаживания одноклассников, которые меня всегда смешили, и никогда не пугали. Я вспомнила липкие ручонки Нафани и содрогнулась. Правда, этому очень сопутствовало то, что я едва не протаранила киоск с газетами. Убедившись, что я вполне справляюсь с машиной, Арсен, которого я подбросила до работы, чмокнул меня в щеку и попрощался.
Войдя в театр, я обнаружила, что репетиция «Грозы» еще не началась, но первые раскаты грома уже вовсю гремели под сводом. Лошакова и Гуц вдохновенно ругались. Гуц явно сдавала позиции, истерически повизгивала и топала ногами. Лошакова громыхала, расползаясь по вестибюлю грозовым фронтом. Молнии летали вокруг с шумом и треском. Увидев меня в дверях, Лошакова и Гуц замолчали. Зина одарила меня ненавидящим взглядом и удалилась, гордо вскинув голову, и вытирая набежавшие слезы.
– Ты чего опаздываешь? – напустилась на меня Лошакова. – Тебя уже все ждут.