Крабат, или Легенды старой мельницы
Шрифт:
Вскоре подкатил Незнакомец с полыхающим петушиным пером. Подмастерья бросились к повозке, отстегнули брезент, начали таскать мешки в дом – к «мёртвому жёрнову».
Всё было так же, как месяц назад, когда Крабат подсмат-ривал в слуховое оконце. Только Мастер на этот раз не бегал вместе со всеми. Он восседал рядом с господином на козлах и щёлкал кнутом, подстёгивая парней, а те лишь молча сгибались под тяжестью ноши.
Крабат уже почти забыл, как тяжело таскать полные мешки. Кнут щёлкает, подмастерья бегают взад и вперёд, от грохота и завывания «мёртвого жёрнова»
Так что же всё-таки в мешках? Крабат пробует разглядеть, высыпая мешок. Но при тусклом свете фонаря не поймёшь – то ли лошадиный навоз, то ли еловые шишки… А может, круглые камешки, покрытые засохшей грязью…
Рассмотреть как следует нет времени – пыхтя, надвигается Лышко с мешком, локтём отпихивает Крабата.
Михал и Мертен наготове: подставляют пустые мешки, чтобы собрать смолотое. Другие оттаскивают полные мешки к повозке. Всё как в прошлый раз. С первым криком петуха повозка уже вновь нагружена, брезентовый верх пристёгнут. Гость хватает кнут и… оп-ля! – повозка летит!.. Мастер едва успевает соскочить с козел. Парни уходят в дом.
– Пошли! – зовёт Тонда Крабата.
Они идут к пруду, чтобы перекрыть шлюзы. Слышно, как замирает стук мельничного колеса. Наступает тишина, её нарушают лишь крик петуха да кудахтанье кур.
– Он часто здесь появляется? – Крабат кивает в сторону удаляющейся повозки. Вот она уже скрылась в тумане.
– Только в новолуние.
– Ты знаешь его?
– Нет! Один лишь Мастер его знает. Он называет его Господином. Он его боится.
Они медленно бредут по росистому лугу к мельнице.
– Одного я не понимаю. Когда он приезжал в прошлый раз, Мастер работал с вами. А сегодня?
– Тогда ему пришлось работать, потому что нужна была дюжина работников. А теперь нас, подмастерьев, снова двенадцать. И он может пощёлкивать кнутом.
Как подмастерья с мельницы быка продавали
Время от времени Мастер посылал подмастерьев по двое, по трое в окрестные деревни, чтобы там они испробовали своё колдовское умение.
Как-то утром Тонда подошёл к Крабату.
– Сегодня мы с Андрушем идём в Витихенау на рынок. Если хочешь, пойдём с нами. Мастер согласен.
– Что ж! Это получше, чем работа на мельнице!
Шли лесом. Был солнечный июльский день. Где-то в вышине трещали сойки, трудился дятел. Пчёлы и шмели с деловитым жужжанием обрабатывали малиновые кусты.
Лица у всех праздничные, светлые. Андруш, тот всегда весел, как птица, но чтоб Тонда радостно насвистывал – это редкость! И, конечно, не только погода тому причиной.
Тонда всё время весело пощёлкивал кнутом.
– У тебя такой вид, будто ты уже ведёшь его домой! – рассмеялся Крабат.
– Кого?
– Да быка! Мы ведь в Витихенау быка купим?
– Наоборот!
– Му-му-у, – раздалось вдруг за спиной Крабата.
Обернувшись,
Вдруг кто-то похлопал Крабата по плечу. Крабат обернулся.
Андруш!
– Где ты был, Андруш? А где же бык?
– Му-му-у, – ответил Андруш.
– А Тонда?
Тут Тонда принял обычный вид – мужичок исчез.
– Ах, вон оно что!
– То-то и оно! – сказал Тонда. – Уж мы с Андрушем устроим на рынке потеху!
– Ты хочешь его продать?
– Этого хочет Мастер.
– А если его зарежут?
– Не бойся. Продадим Андруша, а верёвку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или кем захочет.
– А если отдадим с верёвкой?
– Только посмейте! – испугался Андруш. – Тогда мне придётся остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!
Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Не упустить бы, а то уведут из-под носа!
– Сколько за вашего красавца?
Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кенигсброка – шестнадцать.
Тонда лишь головой качал:
– Маловато!
– Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь?
– Дураки ли, нет ли – господам виднее!
– Ладно, – буркнул Краузе. – Даю восемнадцать!
– Да нет уж, лучше себе ос-тавлю.
Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать.
– Ну и оставайся при своём быке! – заорал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком себе по лбу.
– Я ещё не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два – это моё последнее слово!
Казалось, торг зашёл в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зелёную куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете – массивная золотая цепочка, на поясе – туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной!
Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул:
– Чёрт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять!