Краденая магия. Часть 2
Шрифт:
Стоп. Серьезно?
Подняв ногу, Воронцова водрузила туфлю на диван, почти задев тупым мысом мой локоть. Узкая юбка немного задралась, приглашающе обнажив коленку. Ну, как обнажив — там же еще чулок был… Не долго думая, я положил на эту коленку свою ладонь.
— Ну вот, другое дело, — уже почти по-доброму улыбнулась молодая графиня.
Пуговички у нее на груди продолжали расстегиваться, одна за одной. Ну, что тут можно сказать? В отличие от некоторых, бюстгальтер Милана носила. Может, с кадетской формой так полагалось, а может, размер прелестей попросту не оставлял
— Зеркало свое на всякий случай придержите, сударь, — проговорила брюнетка, склоняясь ниже, и когда я едва ли не на автомате кивнул, уже на моей сорочке верхняя пуговица чудесным образом выскользнула из петельки.
Ну что ж… Моя ладонь, оставив выставленную Миланой коленку, скользнула выше — по крутому бедру. Пальцы нащупали край чулка и удерживавшую его подвязку. Двигаться дальше им уже мешала узкая юбка…
В следующий миг преграда исчезла — расстегнувшись и развернувшись, юбка тряпочкой спланировала на пол. За ней туда же последовала белая рубашка Воронцовой.
— Охх… — выдохнула Милана, убирая туфлю с дивана и забираясь на него коленями.
Я немного подвинулся, освобождая ей место. Кончик черной косы махнул мне по лицу.
— Пришло время нам познакомиться поближе, молодой князь, — выдохнула девица.
Принципиальных возражений на сей счет у меня не имелось.
Глава 19
в которой я задаюсь вопросом о большой политике
Выйдя спозаранку к чаю, за столом в салоне я застал лишь Воронцову и мрачного, просто живое воплощение фразы «утро добрым не бывает», Алексеева — ни Тоётоми, ни есаула не было. Почтительно поздоровавшись с майором, я подчеркнуто нейтрально кивнул Милане. Девица ответила мне столь же сдержанно.
На мой взгляд, накануне у нас все прошло просто шикарно, однако, когда пришло время расставаться, поведение Воронцовой внезапно и резко изменилось. Она вдруг как-то совсем нехарактерно для себя засуетилась, принялась торопливо собирать по купе свои разбросанные вещи (отдельные предметы туалета обнаружились в довольно-таки неожиданных местах) и ускользнула одеваться в уборную. А после, уже выходя из купе — застегнутая на все пуговицы — вместо «Спокойной ночи!» или там «Спасибо!» процедила, обернувшись в дверях:
— Расскажете кому — убью. И никакое Зеркало не спасет!
Можно подумать, я собирался! Кому мне было о таком рассказывать? Наде?
Зеркало, кстати, в какой-то момент у меня и правда чуть не активировалось: нежностью в постели Милана отнюдь не отличалась, и в порыве страсти пускала в ход не только длинные ногти и острые зубки, но и что-то из магии. Бдительное «Кагами» тут же отреагировало — алый огонек принялся чертить в воздухе иероглиф. Однако я это дело вовремя заметил — и пресек. Походя, настолько быстро и легко — что ни на миг не усомнился в непрошенной помощи Фу, но уже утром «паук» меня клятвенно заверил, что он тут ни при чем.
«Вы же сами, сударь, попросили меня, как изволили выразиться, „не отсвечивать“, — сварливо заявил фамильяр. — Вот я и не отсвечивал!»
Ну да, было дело, попросил — а то с него бы еще сталось советами отвлекать…
«Так это я сам, что ли?» — хмыкнул я. До сих пор самостоятельно поспеть за Зеркалом мне еще ни разу не удавалось.
«Сами, сударь, все сами».
«А если бы у меня не получилось?»
«Тогда молодая графиня получила бы пару дополнительных острых ощущений. Ничего смертельного — вы же как-то выжили, сударь. Но дело могло принять неожиданный оборот».
«Неожиданный оборот и так случился, — усмехнулся я. — Даже дважды. Первый раз — когда она пришла, второй — когда уходила».
«Тут все просто, сударь. В ваше купе Воронцову привело снадобье, добавленное в вино. А потом действие оного исчерпалось — и порушенные барьеры встали на место».
«То есть все это было неискренне?! — разочарованно протянул я. — Просто какая-то голимая химия? Ну или магия — один фиг?»
«Напротив, сударь, более чем искренне. Сие зелье никому ничего не навязывает. Оно лишь побуждает к необдуманной откровенности — в словах и поступках. Просто, как оказалось, потаенные мысли молодой графини касались не злоумышления против Императора, а несколько иного…»
«Короче, за чудесный вечер спасибо мне нужно сказать есаулу Семенову? — очередь до этого моего вопроса фамильяру дошла, когда я уже оказался в салоне, в чопорном обществе Миланы и майора. — Где он, кстати?»
«Его миссия здесь завершена — с чего бы ему возвращаться? Разве что…» — «паук» вдруг осекся.
«Разве что — что?»
«Сударь, вы же заметили, что господин Ясухару также отсутствует?»
«Ну, спит еще, наверное…»
«Я как раз проверил: в купе его нет».
«И где же он тогда?» — не без труда удержался я от того, чтобы нахмуриться — Алексееву в этот момент как раз вдруг вздумалось воззриться на меня через стол.
«Пока не знаю, сударь…»
Брови мои все же обеспокоенно сдвинулись к переносице.
— Прошу меня простить, господин майор, — обратился я к заместителю начальника корпуса. — А господин Ясухару… Он… где?
— Ничего пока не доказано! — как-то совсем уж невпопад буркнул старикан.
— Что, простите? — не понял я.
— Уверен, скоро все благополучно разъяснится, — ничуть не добавил ясности новый ответ Алексеева.
— Что разъяснится?! — воскликнул я уже в некотором раздражении.
— Извольте оставить сей тон, кадет! — рявкнул на это офицер.
— Разрешите, я объясню, господин майор? — подала вдруг голос Воронцова.
Помедлив, заместитель начальника корпуса кивнул ей — будто бы с неохотой.
— Ясухару забрал есаул, — заручившись его согласием, коротко сообщила мне Милана.
— Семенов? — ахнул я.