Краденое счастье
Шрифт:
– Плохо слышали, – сказала я и отодвинулась еще дальше, прижимаясь к окну.
– Проехали. Адрес говори.
Я бросила на него опасливый взгляд и не поверила, что все так быстро и просто сейчас закончится. Как будто стою на крыше высотного здания на самом краю и вот-вот полечу вниз. Продиктовала адрес. Какое-то время мы ехали в тишине, только музыка орала на весь салон. Прислушалась к модному хиту, прислонившись лбом к стеклу. Начала согреваться…
Ты пишешь мне письма, такие печальные…
И
Простые ответы, увидимся снова,
Заклею в конверты я каждое слово.
Ты уйдешь и не посмотришь вслед,
а я бегу на красный свет…
Так манят облака, в чужие берега,
А я поранилась тобой нечаянно,
А я сама себя сломала пополам…
– Нравится?
Не сразу поняла, о чем он.
– Трэк нравится? Кто поет?
Знает город и не знает модные хиты?
– Светлана Лобода.
Не отреагировал. Зачем спросил, не понятно. Въехали на мою улицу – темень беспросветная. Ни одного фонаря.
– Твой муж не мог тебя забрать или встретить?
– Он допоздна работает, – огрызнулась и старалась на него не смотреть, – а у меня есть ноги.
– Я заметил. – приподнял черную, резко очерченную бровь и усмехнулся, поглядывая на мои колени и порванные колготки.
Невольно поправила юбку, которая порвалась по шву сбоку при падении. Каждое его слово резало нервы. Казалось, что любое из них имеет какой-то подтекст и намек. Все в нем орало об уверенности, что он лучший. Во всем. Это чувство превосходства читалось в каждом жесте. И взгляд колючий, цепкий.
– Коленку намазать надо. Аптечка в бардачке. Достанешь – я обработаю.
И продолжает на ноги смотреть таким взглядом, что меня от него в дрожь бросает, и щеки разрывает от прилившей к ним крови.
– Дома намажу. Как раз приехали. Остановите возле первого подъезда.
Затормозил рядом с бордюром, выхватывая фарами старое здание. Я пулей выскочила из машины. Ни спасибо, ни до свидания. Лишь бы в подъезд заскочить, и чтоб дверь закрылась. Там домофон, и он просто так не войдет. Не оглядываясь, не благодаря. Просто сбежать, скрыться, исчезнуть. У меня муж дома, я счастлива, я любима.
Я счастлива и любима. Счастлива и любима. Уже лет семь счастлива и столько же любима. Считая про себя ступеньки, спотыкаясь и чувствуя, как знобит и покрывается мурашками кожа. Скорее переступить порог квартиры и… Руку в сумку, пошарила по дну – нет ключей. Где они? Чееерт. Я же их забыла. Дернула ручку. Позвонила. Никто не открывает. Постучала – тишина. Снова набрала Диму – сбросил звонок. Или это связь такая. Не мог сбросить. А вдруг что-то случилось?
Прислушалась, но за дверью звонок не раздался. Димы нет. Он не дома. Выглянула в окно подъезда – незнакомец еще не уехал. Говорит по сотовому и ходит возле бордюра. Я набрала Нюрку.
– Прости, что поздно. Дима не звонил твоему Сашке?
– Таткааа. А он у нас. Они поздно пришли и спать завалились.
– Черт. Я же ему говорила, что ключи забыла! И телефон отключил!
– Приезжай к нам. Я думала, ты знаешь, что они вместе с Шуриком ходили пиво пить.
Да уж. Приезжай. Транспорт в это время не ходит, а у меня нет ни копейки, и стыдно просить ее такси оплатить, сами еле концы с концами сводят. Только недавно малыш родился… А Дима пока что детей не хочет. Говорит, сначала надо на ноги стать. Семь лет уже говорит. И он прав. Наверное…. только когда станем, мне неизвестно. С каждым днем кажется, что мы их скоро протянем.
Снова посмотрела в узкое окно – все еще стоит внизу, болтает и пинает камень. Можно сказать, «гоняет» его по асфальту. Похож на дикого шакала. Юркий, приземистый, мускулистый и такой же опасный.
Сама не поняла, как спустилась вниз и толкнула дверь подъезда. Парень поднял голову и посмотрел на меня пронзительным взглядом. Вздернул одну бровь и отключил сотовый.
– Что такое? Тебя не дождались? Или муж выгнал?
И снова эта наглая ухмылочка с ямочкой на щеке. Зубы белые сверкают, и татуировка на пальцах притянула взгляд, когда он хрустит ими, сложив вместе и выгибая назад.
– Нет… На работе задержался, а я ключи забыла. Вы не могли бы подвезти меня в другое место?
– Такси вызови.
Выдохнула и отвернулась.
– Кошелек дома забыла.
– Он у тебя в сумке.
Стиснула открытую сумку. Глазастый и наглый черт.
– В нем пусто.
Прозвучало жалко и ничтожно.
– Ясно. Садись.
Открыл дверцу, впуская меня в теплый, пахнущий новенькой кожей салон автомобиля, стоимостью с десять моих мечт. Села на переднее сиденье и выдавила из себя:
– Спасибо.
– Адрес говори.
Пока ехали, молчал. Только один раз спросил:
– Замерзла?
– Нет.
Соврала и постаралась не дрожать. Он включил обогрев и сделал громче музыку. Постукивает пальцами по рулю. Кивает в такт ритму. Челка падает слегка на лоб. Скулы сильные сжимаются и разжимаются, смуглая кожа поблескивает в слабом освещении салона. Пока ехали, ему несколько раз позвонили. В последний это была девушка. Я не слышала, что она говорит, но слышала женский голос.
Он ответил очень раздраженно на другом языке. Действительно или испанском, или итальянском.
– Адьос! – отключился и, бросив на меня взгляд, крутанул руль. – Диос! Ла идиота!
Отшвырнул сотовый на заднее сиденье. Тот еще несколько раз зудел, но незнакомец не обращал на него внимание. Смотрел впереди себя.
Остановился у подъезда Ани, и я распахнула дверцу, чтобы выйти, но незнакомец удержал меня за руку.
– Может, встретимся завтра? Покатаемся! – выразительно посмотрел в вырез моего платья, и я сжала воротник куртки, прикрывая грудь, выдернув руку из его цепких длинных пальцев.