Краденые латы
Шрифт:
Кто, в конце концов, правит балом?
Ч а с т ь т р е т ь я
РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ
В глазах нашего просвещенного века средневековый алхимик представляется какой-то карикатурной фигурой в нелепых одеяниях, занятой не менее нелепыми поисками философского камня и тщетно пытающегося превратить неблагородный металл в золото. Наш просвещенный век лишь посмеется над этим чудаком, если почему-либо вдруг мимоходом вспомнит о нем, и снова забудет его, не подозревая, что варится в колбе, изготовленной этим самым чудаком.
Эту страшную тайну поведал советскому читателю В.Л.Рабинович, выпустив недавно большую монографию, посвященную средневековой алхимии. Я говорю о страшной тайне совсем без кавычек и советую всем, кто интересуется масонством, обязательно прочесть эту книгу, но предупреждаю, что ее чтение требует определенной подготовки, столько в ней всего зашифровано. Только пользуясь безграмотностью издательских работников, не обладающих такой подготовкой, автор и мог напечатать у нас этот труд.
В.Л.Рабинович отнюдь не отличается
242
[242] В.Л.Рабинович. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979, с. 39.
243
[243] Там же, с. 323.
244
[244] В.Л.Рабинович. Цит. соч., с. 65, 210.
Далее, чтобы развлечь и развеселить несколько обалдевшего читателя, на сцену выпускается шут. Этим шутом оказывается тот же алхимик. Как поясняет В.Л.Рабинович, «историческое призвание алхимического пересмешника состоит в ежемгновенном как бы передразнивании правоверного христианина. При этом алхимик-шут неразборчив в средствах. Карикатура тем откровенней и острей, чем недозволенней и оскорбительней средства: гностический змей, неоплатоническое единое, каббала, древнеегипетское жречество, мирской ригоризм ислама… – все идет в дело».
Этот карикатурно-пародирующий смысл средневековая алхимия унаследовала от гностицизма, а тот обрел его «только в оппозиции становящемуся христианству». И вот вожделенный результат: «в кривом зеркале алхимика – христианский мир, готовый внять этому кривому изображению и… начать искривляться» [245] .
К передразниванию, как известно, особенно склонны обезьяны. «Обезьяной бога», как опять-таки известно, христианские авторы называют дьявола. Значит, и алхимик представляет это же начало? Совершенно верно, В.Л.Рабинович ничуть не стесняется об этом говорить. Он откровенно называет алхимию «дьявольской изнанкой христианского канона», самого алхимика – «дьяволом» (следуя изображению его у Данте) и видит исходную нравственную посылку, ставящую алхимика в «демонический ряд соперников бога», в том, чтобы «улучшить дело природы» [246] . Тайное знание, продолжает раздеваться В.Л.Рабинович, сообщено алхимикам «падшими ангелами», а его символом в ветхозаветном контексте служит змей-искуситель [247] .
Если следовать тому же ветхозаветному тексту, люди, обретя это знание, должны были стать «как боги». В.Л.Рабинович видит в алхимике человека, достигшего этой цели: «алхимик сам себе собор», «богоравный», он «индивидуально противостоит богу». «Бог, как вершина пирамиды, отсечен. Им стал алхимик» [248] . Опять мелькает у нас перед глазами масонский символ пирамиды с усеченным верхом, на котором восседают тайные властители мира, обладатели «божественного» (а на поверку демонического) знания.
248
[248] Там же, с. 51, 86.
Давно уже я не испытывал такого наслаждения. Давно не сталкивался на страницах советского издания со столь откровенной пропагандой сатанизма. И в заключение всего этого – апофеоз: именно алхимия оказалась такой «колдуньей-чернокнижницей, которой суждено было… так передразнить христианские средние века, чтобы подвигнуть их стать новым временем» [249] . А вы говорите – просвещенный век. Для кого – просвещенный век, а для кого – творение чернокнижников.
В.Л.Рабинович не зря помянул здесь гностицизм. Идейная преемственность между гностицизмом и масонством несомненна. По В.Л.Рабиновичу, гностицизм имеет синкретическую природу (греческие, египетские, иудаистские, халдейские, персо-зороастрийские и индийские истоки) и «история магии и гностицизм тесно связаны с историей происхождения алхимии. Сюда же вплетается еще и ниточка еврейства» и получается «почти дьявольская смесь разных культурных
Как и во всякой смеси, и в этой есть какой-то основной, исходный компонент, а, судя по самым ранним сообщениям, которые мы имеем о происхождении гностицизма, его основой служило иудейское сектантство, представлявшее собой как бы иудаизм навыворот [251] .
В алхимическом символе дракона, пожирающего свой хвост, В.Л.Рабинович видит гностического змея познания, древнеегипетского Уробороса, символизирующего единство добра и зла, а у платоников – идею замыкающихся на себе бесконечного мирового ума и бесконечной мировой материи. Этого гностического змея распинает на кресте «еврей Авраам» [252] . Читатель трясет головой и в недоумении протирает глаза: вместо привычного образа распятого Христа ему вдруг преподносят распятого змея.
251
[251] R.M.Grant. Gnosticism and early Christianity, p. 14.
252
[252] В.Л.Рабинович. Цит. Соч., с. 32, 133, 71, 77.
Зачем бедного змея вдруг понадобилось распинать? А затем, что змей – искуситель христиан, у манихеев – Иисус, пробудивший Адама к познанию (гнозису) [253] . Змей и Иисус, оказывается, тождественны. Что вверху, то внизу.
Надо присмотреться еще к некоторым деталям. Например, к упоминаниям об основных алхимических операциях – растворение и сгущение [254] . Надписи на латинском языке («Solve» и «Coagula»), призывающие осуществить именно эти операции, можно прочесть на руках известного многим Бафомета, которому, якобы, поклонялись тамплиеры. Тамплиеры, я думаю, попадали бы в обморок, если бы увидели такое чудище, но они его никогда не видели, потому что его придумал только в XIX веке аббат-расстрига Луи Констан, известный под псевдонимом Элифас Леви (1810-1875), знаменитый мистик, принятый в масоны в 1861 году ложей «Роза совершенного молчания». Как нужно понимать это изображение, объясняет автор «Энциклопедии оккультизма» (Петербург, 1912), скрывающийся под инициалами Г.О.М. Согласно данным В.Емельянова, речь идет о Георгии Оттоновиче М?бесе, бывшем преподавателе французского языка в Пажеском корпусе, «черном оккультисте», гроссмейстере масонских лож «Пылающий лев», «Дельфин», «Золотой колос», «Цветущая акация», «Кубический камень», «Астрея», ордена мартинистов, орденское имя Буттатар, у которого, когда его в 1928 году арестовало ОГПУ, была найдена одна из крупнейших в мире коллекция порнографических открыток – уж больно охоч был семидесятилетний старичок до тайн!
253
[253] E.Waldschmitt, W.Lentz. Die Stellung Jesu in Manichaismus. Berlin, 1926, S. 25.
254
[254] В.Л.Рабинович. Цит. Соч., с. 197-234.
Так вот, если верить Г.О.М., изображение Бафомета призывает тех, кто желает «освобождения», утончить материальный глобус, на котором восседает Бафомет, а «утончение материальности» значит осознание иллюзорности физического мира (в масонской мистерии Хирама формула «Мак-бе-нак» – «плоть разлагается»; опять вспоминаются предсмертные слова Будды: «Все живое обречено на уничтожение») и презрение к создаваемым этим миром препятствиям, после чего нужно завладеть Бафометом, влезть в него, проникнуть в его органическую жизнь, добраться до рогов, дематериализовать их и самим устремиться вверх, сжигая личность в пламени восходящей унитарности. Отказ от собственной личности, от своего имени – непременное условие. Нужно говорить себе: «Я должен хотеть лишь того, чего хочет эволюционно настроенный великий вихрь человечества. Я желаю делать лишь то, что способствует ускорению проявлений, определяемых кармой природы. Моя задача – быть зубчаткой, передающей движение мирового механизма и не создающей трений в этом механизме за счет своих личных фантазий. «Это, торжественно провозглашает Г.О.М., путь тех, кому тяжелы цепи и кому не страшно принять на себя образ крылатого андрогинного чудовища, «тамплиерский путь» – штурм неба (запомните это выражение, оно выполняет роль масонского пароля), чтобы вырваться из земной недоли».
Здесь всего намешано: гностическое отрицательное отношение к материальному миру, и индо-буддийская идея его иллюзорности, и заимствованное из Индии же понятие кармы, и иезуитское подавление личности во имя железной дисциплины внутри организации, но главное – намерение «завладеть Бафометом», использовать его, как трамплин. Возгордившиеся маги, поставившие самих себя на место Бога, не церемонятся и с его противником, они воображают себя выше его тоже, думают, он будет у них на побегушках. Они вовсе не поклоняются Сатане, не нужно понимать так примитивно: они позволяют себе проделывать над ним разные магические манипуляции, вроде «дематериализации рогов», и убеждены, что эти игры сойдут им с рук. Но обычно горько разочаровываются и жестоко расплачиваются те, кто предается таким забавам.