Крах черных гномов
Шрифт:
В нескольких метрах от аллеи, где остановился группенфюрер, тянулся к солнцу высокий красно-черный георгин. Красный цвет еле угадывался, лепестки только чуть-чуть отливали бордовым, — и это делало цветок мрачным и тяжелым, каким-то траурным. А группенфюрер любил его, пожалуй, больше всех — слышал, что такие экземпляры встречаются только в Луврском парке.
Группенфюрер стал проверять, хорошо ли разрыхлена земля вокруг цветка. Эрлер стоял рядом, стараясь скрыть одышку. Черт, группенфюрер старше его лет на двадцать пять и так легко передвигается. Взбрело же ему тащить Эрлера в сад, к этим пошлым хризантемам! В кабинете такие удобные кресла, к тому же у Вайганга так хорошо готовят кофе…
Вайганг поднял глаза на Эрлера и заметил, как тяжело он дышит. «Много ест и не двигается, — подумал. — Скоро совсем ожиреет». Впрочем, какое ему дело до жизни штурмбанфюрера. Главное, что Эрлер справляется со своими обязанностями и никогда не осмеливается действовать через голову своего начальства. А Вайганг считал, что беспрекословное подчинение начальству является лучшим качеством подчиненных, и не очень любил, когда они проявляли собственную инициативу.
— Садитесь, Эрлер, — кивнул на скамейку, стоявшую в нескольких шагах. — Вам не жарко? Можете расстегнуть воротник.
— Благодарю, все в порядке, — попробовал сберечь достоинство Эрлер, но с удовольствием опустился на низенькую садовую скамью Подумал немного и расстегнул воротник. Черт побери, осень, а такая жара…
Вайганг вскоре присоединился к нему. Коротко подстриженный, без шляпы, в простеньком домашнем костюме, он выглядел менее импозантно, чем Эрлер, — в мундире с Железным крестом, в блестящих сапогах, и лишь привычный глаз отличил бы начальника от подчиненного. Группенфюрер сидел, свободно откинувшись на спинку скамейки и вытянув ноги. Вся же дородная фигура Эрлера выражала ожидание и готовность в любую минуту вскочить и вытянуться по стойке «смирно›х.
— Я удовлетворен теми мерами, которые вы приняли для усиления охраны подземного завода, — начал группенфюрер. — Система пропусков, многоступенчатые контрольные посты исключают проникновение кого бы то ни было на территорию объекта. Единственно уязвимое место — железная дорога. Имею в виду эшелоны с углем и цистерны для вывоза готовой продукции. Зарывшись в уголь, можно попасть на склад.
— Мы предусмотрели это, группенфюрер, — возразил Эрлер. — Эшелоны на территории складов немедленно окружаются и разгружают их под наблюдением охраны. После этого уголь по системе транспортеров подается сразу под землю.
— А железнодорожная прислуга? — прищурился Вайганг. — Меня волнуют листовки, которые появляются в рабочем поселке. Значит, там действуют коммунисты. Не исключено, что они попытаются попасть на объект.
— Предусмотрено и это, мой группенфюрер. Перед подачей эшелонов на территорию объекта мы полностью заменяем прислугу паровоза — ее место занимают наши люди. Но мы учтем ваши замечания и усилим охрану завода.
— Вы на лету схватываете мои мысли, Эрлер, — с удовольствием произнес Вайганг. — А что вы можете сказать по поводу листовок? Они появляются у вас под носом, а вы спокойно наблюдаете за вражескими акциями.
Группенфюрер говорил спокойно, казалось бы, даже равнодушно, но в его словах можно было уловить скрытую угрозу. Эрлер почувствовал ее, — лицо его покрылось капельками пота.
— Наши агенты, — поспешил заверить, — делают все возможное, чтобы напасть на след коммунистической организации в поселке. Но там, если такая организация существует, опытные конспираторы. Правда, я склонен думать, что организации нет, просто два-три человека изготовляют листовки.
— Меня поражает ваша нерадивость, — поморщился Вайганг. — Следствием ее, явилось убийство агента.
«Боже, — ужаснулся Эрлер, — он и об этом знает…»
— Я не докладывал вам, — попытался выкрутиться он, — потому что уверен: это несчастный случай. Был очень густой туман и…
— Оставьте, — Вайганг досадливо отмахнулся. — Вы прозевали своего агента и прозевали тогда, когда он начал нащупывать нити, которые вели к организации. Коммунисты раскусили его и немедленно убрали.
— К сожалению, — продолжал оправдываться штурмбанфюрер, — сообщение о смерти Рапке пришло слишком поздно, и наши люди прибыли на место происшествия, когда там не осталось никаких следов.
— Это не оправдание, — сказал Вайганг, — а лишнее обвинение против вас. Я должен отметить вашу, штурмбанфюрер, недостаточную энергию и оперативность в борьбе с врагами рейха. До сих пор я закрывал на это глаза, учитывая ваши прошлые заслуги. Но в дальнейшем не потерплю, чтобы рядом с нами действовала шайка политических преступников.
— Мы принимаем меры, мой группенфюрер. — Эрлер произнес эти слова как можно бодрее. — И я уверен, что в ближайшее время положим конец деятельности коммунистических агитаторов. Мы направили в поселок лучших сотрудников. Возглавляет группу гауптшарфюрер СС Эмиль Мауке.
— Я слышал эту фамилию. Он отличился в Польше в борьбе с партизанами?
— Так точно! Мауке — перспективный работник, и мы поручаем ему наиболее запутанные дела.
Вайганг утомленно махнул рукой.
— Меня не касается, кто там у вас будет работать. За поселок вы отвечаете персонально. Даю вам месяц срока, штурмбанфюрер. Через месяц вы либо рапортуете о ликвидации подпольщиков, либо, — снова взмахнул рукой, — сами понимаете…
— Надеюсь рапортовать раньше! — Эрлер старался держаться уверенно, хотя сердце екнуло. Знал — Вайганг не бросается словами, а перспектива фронта не привлекала штурмбанфюрера.
Вайганг лениво поднялся. Эрлер до удивления легко вытянулся перед ним.
— Не смею вас больше задерживать, — подал руку Вайганг. — У вас, наверное, много дел…
— Ни минуты свободного времени, — пожаловался штурмбанфюрер. Отступил на шаг, поднял руку в нацистском приветствии. Шел по аллее, стараясь прямо держать свое полное тело. Только за поворотом позволил себе достать платок и вытереть вспотевший лоб. Вот черт, работы, действительно, много, но он договорился с друзьями пообедать в ресторане «Гамбург».