Крах эпохи Манкурта
Шрифт:
– Я очень хорошо помню свою бабушку, Серафиму Львовну, и её отношение к Советской Власти. Тем не менее сама я выросла в благополучной семье и с теплотой вспоминаю время пионерских лагерей и санаториев. Но всё начиналось по-другому, и в царской России неприятие власти достигло такого накала, что содрогнулись глубины людской ненависти, обрушивая на треснувшую монархию кровавое цунами революции! – неожиданно адвокатесса перешла на слог, который вряд ли уместен в здании суда. Её ничем не сдерживаемая образность, к удивлению Прокурора, поколебала присутствующих. Войдя в раж, Демократия словно фурия революции клеймила позором тех, кто ей противостоял. Впрочем, цитата:
– Цунами, поглотившее всех, кто стоял на пути. В первую очередь, идеологический оплот власти. Настало время атеистической жатвы. Купола низвергались, словно подрубленные деревья на лагерных делянках. Мрачные апостолы новой веры, опоясанные револьверами, так раскачали маятник общественной ненависти, что он десятилетиями карал
– Я благодарю участников фонда «Клятва дарения» за смелость, с какой они публично подвергли сомнению современное мироустройство, покоящееся на неправедном распределении благ. Именно они положили начало отказу прогрессивной части мировой элиты от своего доминирующего положения тем что, передавая баснословные состояния на благотворительность, сковывают себя веригами финансовых ограничений. Такое было бы невозможно без моего подзащитного, и я прошу учесть это при вынесении приговора…
Она замолчала и уселась на место ни на кого не глядя. Пауза продлилась недолго и, к удивлению присутствующих, неожиданно поднялся Прокурор и стал аплодировать. Многие последовали его примеру и искупали адвокатессу в овациях! Их лица озаряли улыбки, словно свершилось нечто, чего они так долго ждали. Всеобщий восторг охватил аудиторию, и только Судья с Коммунизмом остались на своих местах. Первый, потому что такова его должность, ну а Помощник Прокурора не разделял восхищения ученика, ввиду того что классовая неприязнь к подсудимому и непоколебимость принципов тяжёлым грузом приковали к стулу. Но он понял главное – процесс выигран! Адвокатесса не просит оправдать Либерализм, а рассчитывает только на снисхождение. Что ж, она хорошо потрудилась, и Судья, вероятнее всего, учтёт её просьбу. Остаётся дождаться оглашения приговора, и можно считать дело сделанным. Размышляя, Коммунизм взглянул на Демократию, та ответила рассеянной улыбкой. Судя по всему, собиралась с мыслями. Помощник Прокурора перевёл взгляд на ученика. Неистовый Социализм смутился и, перестав аплодировать, сел рядышком с учителем, которого по-прежнему побаивался. Но в его груди разливались соловьиные трели! Красноречие Демократии окончательно вскружило голову главному обвинителю. Его едва сдерживаемая пылкость говорила сама за себя. Ещё немного, и Социализм бросится к её ногам, умоляя развестись и выйти за него замуж. Более того, ради избранницы он готов поступиться убеждениями и стать социал-демократом. Последовав примеру её нынешнего мужа, который из либерала превратился в либерал-демократа. Вот так женские чары ломают на первый взгляд стойких и непоколебимых служителей Фемиды.
Однако сама адвокатесса находилась в лёгкой прострации. Уж кто-кто, а она понимала, что нагородила чёрт знает чего и в этом сумбуре только несведущий мог запутаться. Касаемо же Судьи Демократия не питала иллюзий. Равно как и в отношении Помощника Прокурора, вон как на неё посмотрел. Впрочем, она сделала всё, что в её силах, и честно отработала свой хлеб. По крайней мере, не стыдно взглянуть в глаза подзащитному. К тому же снисхождение ему обеспечено, не зря же так старалась.
Почувствовав перемены в настроении публики, Либерализм опустил голову, скрывая торжествующую улыбку. Блистательная речь адвокатессы громом среди ясного неба ошарашила присутствующих, и журналисты, не жалея красок, писали о талантливой защитнице и о том благе, каковое человечеству принёс подсудимый. То, что Демократия просила лишь о снисхождении, а следовательно, признала его вину, они упустили. Поскольку после проникновенного, а главное обстоятельного выступления Суд просто обязан оправдать Либерализм. Судья же, наблюдая за участниками процесса, не спешил. Он переводил взор с Демократии на Коммунизм, затем ненадолго остановился на Социализме и, мельком взглянув на Либерализм, погрузился в размышления. «Насколько они разные, – думал вершитель правосудия, – дай им волю, перегрызут друг друга, а ведь никто не задумывается, что будет делать Прокурор, если некого станет судить. И чем займётся адвокатесса, если исчезнет обвинение. Забавно, – рассуждал Судья, – они даже не подозревают, что только будучи вместе представляют единое целое. Единство в многообразии!»
Как ему и положено по должности, вершитель правосудия не руководствовался эмоциями, потому импровизация Демократии оставила его равнодушным. Он скрупулёзно исследовал факты и готовился принять решение, исходя из критериев, которым привык доверять. Эти критерии ни разу его не подводили, поскольку первым значилось увеличение либо снижение рождаемости населения, чьими умами владеет то или иное мировоззрение. Вторым – продолжительность жизни отдельного индивида. Эти два критерия являлись основополагающими, и никакие рассказы о вседозволенности Либерализма, прелестях Демократии, светлого будущего Социализма и справедливости Коммунизма не шли ни в какое сравнение с объективной реальностью, подкреплённой статистикой. И если численность той либо иной популяции неуклонно возрастает, а продолжительность жизни индивидуумов увеличивается – следовательно, мировоззрение жизнеспособно. В противном случае решение выносится не в пользу обвиняемого и никакие аргументы не в состоянии на это повлиять. Всё предельно просто: либо жизнь, либо – небытие…
Что же до рассматриваемого дела, картина ему была ясна. Приход Либерализма и его предтечи – Демократии расколол территорию империи, что одномоментно уменьшило количество населения почти вдвое, а вслед за этим снижение уровня жизни и всеобщее безверие сократили и без того малую рождаемость. Такова реальность, таковы статистические данные, и Судья не мог их обойти. Всё это – результат доверчивости жителей, оказавшихся в плену у либеральной доктрины «личность превыше всего»! На деле же этот постулат привёл к дроблению территории и обнищанию населения, и неизвестно, сколько понадобится времени, дабы исправить содеянное. Мысленно подводя итог, Судья взглянул на Помощника Прокурора.
– Прав оказался Коммунизм, – подумал он, – говоря о доверчивости, которой беззастенчиво пользуются плуты. Другое дело, что без родного поводыря любая национальная общность обречена постоянно наступать на те же самые грабли. Однако вот ведь что любопытно: провозглашая демократию, сторонники либерализма не спешат внедрять её среди домочадцев. Почему-то не устраивают выборы глав семей и уж тем более не допускают к ним соседей, проживающих в другом подъезде или доме. Возникает закономерный вопрос: если декларируемая вами система ценностей столь успешна, отчего не пользуетесь ею в семье? Почему не установите сменяемость власти, за которую истошно ратуете? По какой причине не даёте покомандовать мужу или сыну, или престарелому дедушке? Как вам таким лицемерным верить? А ведь верят, родимые, – Судья сочувственно оглядел зал.
От его внимательного взора не укрылось, как публика, в очередной раз изменив мнение, симпатизировала обвиняемому. Словно и не он причина всех их бед. Как Неистовый Прокурор ради прекрасных глаз готов перейти в стан Социал-Демократов. Как, едва сдерживаясь, торжествует Либерализм, радуясь, что адвокатесса опять облапошила доверчивую аудиторию, и только Помощник Прокурора спокойно воспринимает происходящее. Седовласый Коммунизм был опытным бойцом, к тому же прагматиком. Несмотря на неприятие Либерализма, он знал: предстоит договариваться с выразителями интересов оппонента, дабы выработать приемлемую концептуальную платформу, на которой придётся сосуществовать во время переходного периода. И лишь по его прошествии времени Коммунизм стряхнёт с себя отжившие договорённости и, упершись ногами в родную почву, уверенно поведёт население в светлое будущее…
Оглашение приговора было кратким. Ввиду катастрофического падения рождаемости и вследствие этого вымирания этноса Судья лишил Либерализм свободы, постановив отпустить его на волю. Такое решение выносилось с учётом тяжести содеянного и предполагало длительное отлучение Либерализма с территории нынешнего пребывания. Едва Судья умолк, по залу прокатился рокот непонимания. Публика была уверена в невиновности обвиняемого и ждала иного приговора. Однако, невзирая на всеобщее разочарование, Судья задал вопрос, всё ли понятно приговорённому? На это Либерализм кивнул, и его тут же увели для отбывания наказания. Когда за конвойными закрылась дверь, Демократия рискнула выразить недовольство. Правда, едва открыла рот, намереваясь возразить, как Судья, предвосхитив её желание произнёс:
– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит…
Адвокатесса стушевалась и опустила голову. Спорить со Временем – себе дороже! Не всякий раз имеешь дело с таким Судьёй, и лучше не будить лиха.
Когда Судья покинул зал заседания и публика, обсуждая процесс, оказалась на улице, солнце склонилось к горизонту. Помощник Прокурора попрощался со всеми и направился домой, выгулять собаку. Остальные не спешили расходиться, обмениваясь впечатлениями в преддверии нового процесса, который обязательно заявит о себе, как того требуют законы жанра. На этом завершилась очередная смена ориентиров, и Либерализм отправился туда, куда едва долетает свет, где холодно и грустно…