Крах эпохи Манкурта
Шрифт:
Не следует думать, будто Судья симпатизировал обвиняемому. Отнюдь! Он рассматривал дело со всех сторон и был объективен. Но после выступления Помощника Прокурора у него возник вопрос: отчего в момент исчезновения с политической карты мира Страны Советов не нашлось потомков тех, кто легко мог заявить о реституции? Ведь именно благодаря их отсутствию участники экспроприации семнадцатого года до сих пор не преданы суду. Так чего добивается Помощник Прокурора? Повернуть всё вспять? Даже если предположить, что найдётся сила, и она, придя к власти, объявит незаконным всё, что произошло после развала СССР, кому от этого станет легче? Разве что в выигрыше останутся те, кто затеет новый передел собственности…
Размышления Судьи прервала адвокатесса. Посоветовавшись с клиентом, она попросила сделать перерыв. Судья объявил перерыв на один час. Присутствующие встали и, шурша мантией, он вышел. Подсудимого увели, однако публика по большей части не расходилась. Час пролетит незаметно, можно успеть перекусить тем, что предусмотрительно взяли с собой. Коридор суда ожил: кто устремился в туалет, а кто-то, наоборот, насыщал влагой обезвоженное тело. Жизнь продолжалась, и только адвокатесса оживлённо беседовала по телефону. Она консультировалась, как действовать в сложившейся ситуации. Её озабоченный вид демонстрировал
Перерыв закончился, публика спешила занять места в зале заседания. Ввели обвиняемого, и адвокатесса обменялась с ним взглядом. Опытный Либерализм понимал, к чему всё идёт, и ничего не выразил на своём лице. Он порядочно устал от томительного ожидания. Всё, чего он хотел, – поскорее покончить с формальностями и оказаться на воле. В том, что так и будет, он не сомневался. В зал вошла секретарь-машинистка и торжественно произнесла дежурную фразу:
– Встать, Суд идёт!
Все поднялись, и Судья неспешно водрузился на своё место. Присутствующие вразнобой опустились на стулья, только адвокатесса осталась стоять. Она попросила слово, и Судья разрешил Демократии высказаться. Девушка посмотрела на Прокурора, а затем и его Помощника. Лицо Коммунизма было непроницаемо, и, немного волнуясь, она произнесла:
– Конечно, я всё понимаю! У Помощника Прокурора на лбу написано: женщина в мужских делах – к беде! Однако ему придётся с этим смириться, потому как от имени женщин я и начну говорить. То, в чём с таким азартом обвиняют моего подзащитного, возможно, в той или иной мере имело место. Вопрос лишь в степени его виновности, поскольку все мы не без греха. Но я скажу о другом. Без моего подзащитного женщины и по сей день оставались бы бесправными и забитыми, ведь именно благодаря Либерализму возникла эмансипация! И как её следствие – равноправие, возможность выбирать и быть избранной в органы государственной власти. Да разве дело только в этом? – Демократия обвела взглядом зал. – Посмотрите, как преобразились женщины! Как они расцвели. Сейчас не принято упоминать, что не так давно к нам относились как к бессловесным животным. Унижали, оскорбляли и даже били. Впрочем, такое встречается и по сей день. Но ведь именно мы вынашиваем и рождаем детей! Благодаря нам в мире любовь и нежность. И если женщин в чём-то можно упрекнуть, то лишь в небольшом расточительстве. Да, бывает, мы излишне тратим заработанные мужьями деньги. Но эта незначительная слабость с лихвой компенсируется заботой, которой окружаем мужа и деток. Неужели этого недостаточно, чтобы оправдать моего подзащитного?
Судья внимательно слушал и его убеждённость в том, что Демократия не подготовилась к процессу, всё явственнее обозначалась в складках рта. Как же так? В данный момент от тебя зависит судьба Либерализма. А вместо доводов опять за своё. Пока подобные мысли отвлекли Судью, на лице Прокурора мелькнула улыбка. Мелькнула и исчезла. Усилием воли Неистовый Социализм стёр её с лица и взглянул на адвокатессу. Сама того не ведая, Демократия преподнесла ему подарок, упомянув о женской расточительности. Именно на этом он планировал сделать акцент своего выступления, и теперь всё было готово. Адвокатесса, чувствуя, что симпатии публики на стороне обвинения, вяло упомянула о международном женском дне и посетовала, мол, недостаточно одного дня в году для чествования женщин. После чего уселась на место. Многие остались недовольны её выступлением, и взоры, полные укоризны, достались той, кем ещё не так давно восхищались.
Повисла пауза. В зале почувствовали: адвокатесса делает нечто, не соответствующее интересам обвиняемого. Вместо логики и здравомыслия, каковые могут повлиять на приговор, она пряталась за эмоциями. Но на одних чувствах далеко не уедешь, нужны доказательства. Однако по странному стечению обстоятельств, ввиду явной слабости защиты, сочувствие присутствующих досталось обвиняемому. И это при безусловном понимании его вины! Тем не менее на Прокурора это не подействовало. Он сразу понял, на что будет давить Демократия, и происходившее не застало его врасплох. Жалость, которую она непроизвольно пробудила, была частью хорошо спланированной линии защиты, и тот, с кем она консультировалась во время перерыва, знал своё дело. Понимая, что происходит, Прокурору предстояло развеять жалость к подсудимому и вернуть присутствующим ощущение реальности. А для этого необходимо затронуть личный интерес! Ибо ничто не отрезвляет человека лучше, нежели то, что касается его напрямую. Сообразив – промедление смерти подобно, Прокурор взял слово. Судья разрешил Социализму приступить к обвинению. Тот начал весьма своеобразно. Умиротворённым голосом, будто находился не в зале заседания, Социализм произнёс:
– Уважаемый Суд! С вашего позволения начну обвинение с упоминания словосочетания «жизненное пространство». – Как и в случае с Помощником Прокурора, когда тот произнёс слова «доверчивость» и «инфантильность», в зале зашушукались. Однако секретарь-машинистка призвала к порядку и Прокурор продолжил: – Это словосочетание стало известно, будучи окрашенным в мрачные цвета германского национал-социализма, поскольку именно «расширение жизненного пространства», возведённое в степень расового превосходства, оказалось самой кровавой попыткой доминирования одной нации над остальными. – Прокурор оглядел присутствующих. Внимание публики было сфокусировано. Журналисты записывали услышанное, остальные молча внимали. Убедившись, что сумел заинтересовать, Прокурор продолжил: – Когда-то педантичный географ Фридрих Ратцель ввёл в научный обиход термин «жизненное пространство», перенося теории Дарвина в плоскость отношений между народами. Он описал государства, словно живые организмы, борющиеся за жизненное пространство. Чуть позже осужденный Нюрнбергским трибуналом Рудольф Гесс, ученик профессора Хаусхофера, привнёс в идеологию германского нацизма идею расширения жизненного пространства. В работах Карла Хаусхофера отчётливо прослеживается влияние английского священника Томаса Мальтуса. В частности, его труда «Очерк о народонаселении». Основной смысл которого сводится к тому, что население земли увеличивается в геометрической прогрессии, а средства к его обеспечению, – в арифметической. Иными словами, рост численности населения неизбежно приведёт к всеобщему обнищанию и голоду. Кстати, именно Томас Мальтус первым озвучил идею планирования семьи. – Прокурор не спеша выговаривал имена, давая журналистам возможность успеть всё записать. За что те были несказанно ему признательны и регулярно благодарили хвалебными очерками и заметками. – В представлении главного нацистского преступника – Адольфа Гитлера основное условие благоденствия нации – обширное жизненное пространство! В августе 1927 года он писал: «Есть только одна возможность преодоления противоречия между «жизненным пространством» и «численностью населения», а именно – экспорт товаров, и теперь самое трудное состоит не в повышении производительности труда, а в расширении сбыта. Вот это и есть сегодня главная проблема в мире, который повсюду индустриализируется и борется за эти рынки». Однако Гитлер не счёл стратегию экономического завоевания мира эффективной, а предпочёл войну, но фразу «борьба за рынки» первым произнёс именно он. Ирония судьбы в том, что многие, используя данное выражение, даже не подозревают, кого цитируют. К счастью, – так же спокойно продолжал Прокурор, – Великая Отечественная война завершилась оглушительным разгромом германской военной машины. Казалось, время всё расставило по своим местам. Живи да радуйся, возделывая Богом данное жизненное пространство. Но так ли это? Скрупулёзно анализируя происходящее, свободный от иллюзий разум неизбежно придёт к выводу: наш мир бескровно порабощён глобальными финансовыми монстрами. Порабощён жёстко, деловито, рационально. Планомерно расширяясь, корпорации-колоссы занимают всё новые экономические ниши, выталкивая лишние рты на обочину экономики. Рукой, закованной в стальную перчатку ссудного процента, они держат в узде правительства государств. Сегодня нет насущной необходимости военного присутствия на завоёванной территории. Вместо армии Наполеона витрины оккупировала французская косметика. Дороги России без всякого сопротивления занял германский автопром, а китайская сборка превратилась в синоним производства. Как печальный итог всё товарное многообразие подпитывается неиссякаемыми финансовыми артериями западных банков. Армии иностранных брендов ведут незримую, но разрушительную для национальной экономики войну. Вот и получается: возделывая родную землю, граждане не чувствуют утраты жизненного пространства, потерю экономической идентичности. Пространство завоёвано, идентичность утрачена.
Прокурор ненадолго прервался и почти сразу продолжил:
– Ваша Честь! Территория, на которой мы проживаем, экономически оккупирована! Наши «хозяева» – транснациональные корпорации, этот новый мировой интернационал. Вассальная зависимость подтверждается использованием чужого языка в названиях аэропортов, станций метрополитена и прочих транспортных узлов. Возможен ли суверенитет в таких условиях? Свобода, ограниченная длиной экономического поводка, – мечта доморощенных либералов! К сожалению, среди отечественных экономистов много романтиков, мечтающих догнать и перегнать экономику Запада. Им невдомёк, что любые попытки использовать его лекала – обречены! Либеральный рынок расплющен пятой монополий. Всё что в таких условиях возможно – построение сырьевого придатка. От того невидимые глазу финансовые насосы качают национальное достояние.
Прокурор сделал вдох и приготовился обрушить на обвиняемого основные доводы. В это время Судья подумал о том, как же коротка память человеческая. Будучи убеждённым социалистом, Прокурор намеренно упускает из виду, что главный злодей двадцатого века состоял в национал-социалистической немецкой рабочей партии, руководящий состав которой был признан преступным. В очередной раз он усмехнулся перипетиям судьбы, устроившей так, что социалист обвиняет либерала, используя в качестве аргументов преступления другого социалиста. Воистину, таков круговорот социалистов в природе: кого-то осудили, а кто-то выступает в роли обвинителя. В это время Прокурор заговорил:
– Ваша Честь! Каждый мало-мальски сведущий экономист знает: экономическое пространство любого государства жёстко ограничено рамками спроса. Этот спрос не расшить указом сверху. Иными словами, присутствие глобальных монополий в ограниченной спросом экономике сравнимо со слоном в посудной лавке. Невольно повернувшись, он давит всё, что оказалось рядом. Уважаемая Демократия, упомянув о женской расточительности, заявила, дескать, это – незначительная слабость. Но сегодня из-за этой слабости мир превращён в полигон. Его сотрясает оружие нового типа – идеология потребления! Оно с успехом применяется для расширения жизненного пространства. Преумножая доходы монополий, оно уничтожает экономики государств. Тактика выжженной земли сменилась тактикой выжженного экономического пространства. Могильники человечества пестрят товарными брендами. Безжалостная практика умерщвления экономик порабощённых – негласный закон нового мирового порядка! Монополиям известно: в основе потребления – человеческая жадность и главное – разбудить этот голод! Этой цели умело служит реклама – лживый авангард армии завоевателя. Её слоган поразительно циничен. Он даже не скрывает суть. Именно реклама превращает человека в существо потребляющее – новую ветвь человеческой цивилизации. Оно опутано сетью соблазнов. Возможности получить всё и сразу, добровольно вступив в кредитное рабство. Шаг за шагом существо потребляющее деградирует в кредитного раба. Сиюминутная прихоть подводит к долговой яме и сбрасывает бездумного потребителя в отчаявшуюся массу таких же банкротов. Рабовладельческий рынок займов, кредитов, рассрочек представлен всем разнообразием финансовой зависимости. Кредитного раба можно купить, продать, обменять на что-нибудь полезное. Тех, кто не согласен, смирят надсмотрщики-коллекторы. Целые государства усеяли поля брани телами своих доверчивых граждан. Не избежал этой участи и Советский Союз. Идеология строителей коммунизма проиграла авангардные бои солдатам нового мирового порядка, облачённым в потёртые джинсы. Стоило возводить храмы науки, отправлять человека в Космос, чтобы всё оказалось погребено глобальной жаждой потребления? С сожалением приходится констатировать: новый мировой порядок – сбывшаяся реальность! Бесшумной поступью он мягко вошёл в историю как почти бескровная, но самая успешная попытка расширения жизненного пространства. – Внезапно Прокурор обратился к залу: – Кто из присутствующих не имеет кредитной зависимости? За жильё, машину или потребительские нужды? Кто по-настоящему свободен? – В зале повисла тишина. Уж больно необычным было происходившее. Публика хранила молчание, настолько неожиданным оказался вопрос. Тогда Прокурор подытожил: Все должны! Об этом подумайте. А это значит, что и дети ваши будут должны, и внуки. – Затем, обращаясь к Судье, произнёс: – За этими злодеяниями, Ваша Честь, скромно стоит Либерализм как основа нового мирового порядка. Я обвиняю его в кабальной финансовой зависимости наших граждан. Это всецело его вина…