Крах конного блицкрига. Кавалерия в Первой мировой войне
Шрифт:
Необходимо сказать еще о двух явлениях, предпринятых по инициативе Ставки Верховного Главнокомандования и благодарно воспринятых внутри страны ничего не понимавшим населением только потому, что во главе этих процессов стоял сверхпопулярный великий князь Николай Николаевич. Первое — это шпиономания. Еще в конце 1914 года, желая отвести от себя лично подозрения и обвинения в поражениях, Ставка принялась активно искать «шпионов» на театре военных действий, а затем и в тылу. Взять на себя всю ответственность за неудачи, причем взять ее не в верноподданнических телеграммах на имя царя, благо что Николай II и без того знал цену своему дяде, а перед обществом и народом руководители Ставки не отважились. Бесталанные военачальники стремились оправдаться перед общественным мнением страны, а тот объем власти, что принадлежал Ставке с началом войны, позволял прибегнуть к самооправдыванию в общегосударственном масштабе.
В своем стремлении морального оправдания за допущенные стратегические ошибки и неумелое полководчество Ставка избрала наиболее порочный путь — поиск «предателей». Это явление встретило горячую поддержку «снизу», ибо и фронт, и тыл просто не могли поверить в столь вопиющую неготовность страны к современной войне. В свою очередь, контрразведка приграничных военных округов делала все возможное, чтобы «оправдать доверие», зачастую совершая трагические ошибки и даже преднамеренные преступления. Одними из первых в поражениях были обвинены все, кто носил фамилии немецкого происхождения.
В это время внутри страны уже начались репрессии по отношению к подданным неприятельских стран, которых отправляли в ссылку. При этом, для того чтобы оказаться вне подозрений, необходимо было иметь подданство с конца девятнадцатого столетия — с 1880 года. Всех прочих ссылали семьями. В том числе людей брали прямо из окопов — тех солдат, что уже сражались против центральных держав. Наиболее отвратительно шпиономания сказалась в отношении болгар после вступления в войну Болгарии осенью 1915 года на стороне Германии. Правда, семей офицеров это не касалось.
Но зато на фронте Ставка отдала негласное распоряжение стараться офицеров с немецкими фамилиями отправлять на Кавказский фронт. По иронии судьбы, именно на Кавказ будет отправлен в августе и сам великий князь Николай Николаевич. Жертвами шпиономании, за которыми стояла бесталанность высших штабов, уже пали командармы П. К. Ренненкампф и Шейдеман. В войсках подозрение могло пасть на каждого. Великий князь Николай Николаевич даже настоял на отстранении от должности начальника штаба Гвардейского корпуса графа Г.И. Ностица, обвиняя его в шпионаже. За генерала Ностица заступался сам император, но это не помогло. С.В. Фомин справедливо пишет, что «главным центром германофобии по отношению к русским немцам… была Ставка с великим князем Николаем Николаевичем во главе. Переоценка им своих способностей привела его, в конце концов, к крупным военным просчетам, а попытка оправдаться (или даже, если угодно, отвести от себя обвинения) — к раздуванию шпиономании и германофобии. Совершенные им на этом пути просчеты граничили с преступлениями, вели к трагическим ошибкам, носившим, к несчастью, необратимый характер» [405] .
405
См.: Граф Келлер. М., 2007. С. 420.
Другая задача была связана с так называемой «мясоедовской историей». В феврале 1915 года по обвинению в шпионаже и мародерстве был арестован некий полковник С.Н. Мясоедов, служивший начальником в одном из пограничных жандармских управлений и известный как ставленник военного министра. С «дела Мясоедова» шпиономания скатилась за ту грань, за которую невозможно ступить без опасности нанести ущерб своей стране и Вооруженным Силам. Военно-полевой суд, на созыве которого (и заранее вынесенном в Ставке приговоре) настаивал лично великий князь Николай Николаевич, отказался даже рассматривать дело, очевидно «шитое белыми нитками». Несмотря на тройной отказ, в середине марта полковник Мясоедов был повешен в Варшаве. Контрразведка Варшавского военного округа во главе с генералом Батюшиным поспешила «раздуть дело», произведя массовые аресты, после чего к массе людей были применены суды, высылки в глубь империи, тюремное заключение и прочие меры. В «низах» «дело Мясоедова» приобретало порой совсем уже невероятную окраску, раздуваемую дикими слухами. Отступавшие войска с удовольствием муссировали слухи, так как не могли найти оправдания своим поражениям.
Но главный результат «мясоедовского дела» для великого князя Николая Николаевича — 13 июня 1915 года ген. В.А. Сухомлинов был отставлен с поста военного министра, 15 июля было начато следствие по обвинению в «противозаконном бездействии, превышении власти, служебных подлогах, лихоимстве и государственной измене»; также по обвинению в «заведомом благоприятствовании Германии в ее военных против России операциях» и сознательном «парализовании русской обороны». В конце апреля 1916 года бывший военный министр будет заключен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Развязав кампанию «шпиономании» и начав ее с удара по военному министру, великий князь Николай Николаевич отвел обвинения от себя самого.
В итоге все неудачи стали объясняться одним — изменой верхов. Данная политика, развязанная Ставкой во имя самооправдания, стала одной из причин того, что в феврале 1917 года нация так легко отреклась от монархии — ведь император был окружен «шпионами», начиная со своей супруги, а потому и сам был «шпионом». Волна недовольства, спровоцированная Ставкой и властями всех уровней, пока загонялась вглубь, чтобы в самом скором времени вырваться наружу мощной революционной волной. Теперь уже ни сверхпопулярный за счет популизма и клеветы Верховный Главнокомандующий, ни сам император не смогли бы вернуть ситуацию к статус-кво, даже и осознав, что на волю рвутся те силы, что ни в коем разе не должны получить свободы.
Вторым негативным явлением стала принудительная эвакуация населения приграничных территорий в глубь Российской империи. Во-первых, Ставка отдала распоряжение угонять впереди отступавших войск всех мужчин от восемнадцати до пятидесяти лет включительно. Параллельно с этим должны были уничтожаться запасы продовольствия и фуража на оставляемых территориях, а равно уводиться скот и сжигаться посевы. Понятно, что семьи угоняемых на восток мужчин при таких условиях, обрекавших их на неминуемую гибель от голода, отправлялись вслед за своими кормильцами, мужьями, братьями и сыновьями. Тысячи людей, прежде всего стариков и детей, гибли в пути. Чтобы не умереть с голоду, женщины за бесценок работали на возведении укрепленных полос на пути отхода русских армий. Участник войны писал: «Летом 1915 года, во время общего отступления русских армий, происшедшего главным образом вследствие бездарности высшего командования, великий князь Николай Николаевич вздумал применить пресловутый скифский план ведения войны, а именно: он «повелел» опустошать оставляемую территорию, жителей же ее принудительно выселять во внутренние губернии. В условиях XX века такая мера весьма мало повредила неприятелю, но зато создала крупные затруднения в России, увеличив число населения, нуждавшегося в прокормлении и в жилищах… Что касается самих беженцев, то названным «повелением» они были превращены в нищих и обречены на голод, холод и болезни, от которых погибла большая часть детей» [406] . Более четырех миллионов беженцев наводнили внутренние губернии Российской империи.
406
Мартынов Е.И.Политика и стратегия. М., 2003. С. 134.
Железные дороги встали и оправиться от последствий эвакуации уже не смогли, что зимой 1917 года вызвало кризис снабжения страны и фронта. Хаотичное отступление и не менее хаотичная эвакуация, вызываемая цейтнотом, породили к жизни критические крены в управлении войсками. Именно период Великого отступления 1915 года стал «первой ласточкой» грядущего разложения русских Вооруженных Сил в 1917 году. Склонность определенной части военнослужащих (прежде всего командного состава тыла, глядя на который поступали солдаты) к разбою и мародерству, замеченная уже в период победоносного наступления в Галиции, выкристаллизовалась в 1915 году, когда неприятелю оставлялись Польша и Литва. Приказы Ставки о том, что оставляемая неприятелю территория «должна быть превращена в пустыню», не только дезорганизовали тыл и инфраструктуру явлением беженства, но и привили войскам привычку к грабежу и насилию в отношении мирного населения.
Но и это не все. В глубь России угонялись немецкие колонисты, галицийские украинцы и евреи поголовно. Приграничная полоса между Россией и Австро-Венгрией, как известно, была плотно населена евреями, которые составляли существенный процент населения в Галиции, а в России здесь вообще находилась черта оседлости. Ставка Верховного Главнокомандования объявила, что евреи все от мала до велика являются немецкими шпионами, а потому все они должны быть принудительно эвакуированы в глубь России. Никто в Ставке не подумал, что переселяемые внутрь империи люди в основном нерусские по своей национальной принадлежности. Зачем и во имя чего страна насыщалась русофобски настроенным элементом? При этом такой элемент являлся еще и озлобленным на Россию, так как в ходе эвакуации потерял все имущество, а зачастую и членов семьи. Во внутренние губернии выселялись австрийские евреи. Зачем внутри России были нужны австрийские евреи — не проще ли и не безопаснее ли было бы оставить их австрийцам?