Крах лицедея
Шрифт:
– Откуда вы узнали?
– Я слышала, как разговаривали Бернардо и наша болгарская гостья. Кажется, Ирина Петкова. Она говорила, что только вы можете расследовать это убийство, но наш Бернардо уверял, что сотрудники полиции не разрешат вмешиваться постороннему лицу.
– Вы еще и подслушиваете разговоры, – досадливо поморщился Дронго.
– Иногда, – улыбнулась она.
Представители южных народов обычно разговаривают, стоя слишком близко друг от друга, тогда как северяне беседуют на достаточно большом расстоянии. Эрендира приблизилась к Дронго настолько,
– Вы действительно тот самый известный детектив Дронго? – вкрадчиво спросила Эрендира.
– Нет, – ответил он неприязненным тоном, – я бизнесмен.
– Не нужно врать женщинам, сеньор Дронго, – посоветовала Эрендира, – я уже узнала, что вы самый известный эксперт в Европе, а возможно, и во всем мире. И вы часто расследуете подобные преступления? Я могу рассчитывать на эксклюзивное интервью с таким специалистом, как вы?
– Нет, не можете. Я не даю интервью, сеньора Вигон. Тем более что мне нечего сказать. Вчера, когда убили мистера Рочберга, я был вместе с вами.
– Но потом вы ушли со своей очаровательной спутницей, – напомнила Эрендира, – и, наверное, приняли участие в совещании у комиссара полиции и договорились, как именно вы сегодня найдете убийцу? Я могу принять участие в ваших поисках?
– Никаких поисков не будет, – зло ответил Дронго, – и не нужно никому про меня рассказывать. Я приехал сюда на отдых, и меня абсолютно случайно пригласил сеньор Карраско. Я вообще не имею никакого отношения к вашим делам, – бросил он, уходя, раздраженный столь назойливым вниманием.
– Я рассчитываю на интервью, – прокричала ему вслед Эрендира Вигон, игнорируя его недовольство.
Дронго направился к выходу. Рядом с портье находился пост полиции. Чтобы выйти из отеля, нужно было пройти мимо двух полицейских. Дронго посмотрел на них и повернул обратно. Он прошел через первый внутренний двор и через галерею вышел во второй. У бассейнов почти никого не было.
В одном из кресел, стоявших возле воды, сидела сеньора Ремедиос, которая неодобрительно смотрела на солнце. Несмотря на тщательный уход за телом, у нее была нездоровая сморщенная кожа, какая бывает у женщины, долгое время лишенной мужского внимания. Ей не нравился ни этот отель, ни люди, которые ее окружали, ни солнце, светившее слишком ярко, ни Рочберг, приехавший сюда и так печально закончивший свою жизнь. Ей не нравилось хамское поведение Эрендиры Вигон, не нравился друг ее патрона – Антонио Виллари. Есть люди, недовольные тем, что родились в самой Солнечной системе и готовые поменять собственную галактику на другую. Именно таким человеком и была сеньора Ремедиос Очоа. Единственный человек, который ей нравился, был сеньор Пабло Карраско, ее шеф. Но он предпочитал общество молодых и испорченных людей вроде Антонио. И поэтому у сеньоры Ремедиос не было никаких шансов.
Дронго оглядел пресс-секретаря и, подойдя ближе, уселся рядом.
Женщина неодобрительно покосилась на соседа, но ничего не сказала. Дронго смотрел на голубую воду бассейна.
– Сегодня прекрасная погода, сеньора, – сказал он, чтобы
Она смерила взглядом этого нахального типа и не удостоила его ответом. Ей не нравилось, когда к ней подходили незнакомцы в майках. Она предпочитала полностью одетых джентльменов. Только с такими, считала она, можно вступать в разговор. Даже находясь у бассейна.
– Я слышал, как вы успокаивали сеньору Эрендиру Вигон, – продолжал Дронго, – кажется, вчера она была очень расстроена.
– Не знаю, – наконец разжала губы сеньора Очоа, – я не помню, что именно говорила сеньора Вигон.
– Она мешала вам работать, – напомнил Дронго, – ваша работа вызвала восхищение у всех журналистов, которые были на пресс-конференции.
– Не нужно мне льстить, – строго сказала она, но улыбнулась. Старые девы обычно бывают падкими на лесть. Она взяла полотенце и прикрыла себе ноги.
– Да нет, что вы, это правда, – Дронго тоже улыбался, – я ведь много про вас знаю, сеньора Очоа. И мне даже известны ваши спортивные достижения.
– Это преувеличение, – отмахнулась женщина, – я занималась гимнастикой всего несколько лет.
– Поэтому у вас такая прекрасная фигура, – бархатным голосом сказал Дронго, продолжая мягко улыбаться.
Наконец сеньора Ремедиос взглянула на него более внимательно.
Может, это тот единственный шанс, который она так долго искала? Он, кажется, образован, чисто выбрит и умеет говорить комплименты интеллигентным женщинам.
– Чем вы занимаетесь? – спросила она у Дронго. – Вчера сеньор Карраско включил вас в список гостей непосредственно перед церемонией презентации нашей новой коллекции. Вас и сеньору Петкову. Или вы с ней из одной фирмы? Из этой галереи, про которую она мне говорила?
– Она сказала, что представляет галерею?
– Галерею современного искусства в Праге. А вы откуда? Неужели тоже из Чехии?
– Нет, – ответил Дронго, – моя галерея находится несколько восточнее.
– Вы тоже художник, мне говорили…
– Вам говорили неправду. Я скорее ценитель искусства и меценат.
– Это благородное дело. Вы любите живопись?
– Очень. Особенно классическую школу. Поэтому мне так нравятся работы сеньора Карраско. В них чувствуются традиции прошлого.
– Как вы хорошо сказали, – восхитилась она.
У бассейна появился Тургут Шекер. Он был в длинных, гораздо ниже колен, шортах и в светло-серой майке навыпуск. Увидев разговаривающих Дронго и сеньору Ремедиос, он кивнул им в знак приветствия. После чего сел в одно из кресел, стоявших неподалеку.
– Вы видели прошлогоднюю коллекцию Пабло Карраско? – оживилась сеньора Ремедиос. О своем кумире она могла говорить часами.
– Не все. Только отдельные работы. Но нынешние мне понравились больше. В них есть единый стержень, все изделия объединены одной мыслью.
– Как верно, – воскликнула она, – вы уловили замысел мастера!
– Жаль, что вчерашняя презентация оказалась такой скомканной, – продолжал Дронго. – А вы знали, что мистер Рочберг может опоздать на презентацию?
– С чего вы взяли?