Крах нацистской империи
Шрифт:
„Ледяной холод, укрытий нет, нехватка теплой одежды, тяжелые потери среди личного состава и боевой техники, из рук вон плохое снабжение горючим — все это превращает обязанности командира в жалкие хлопоты, и чем дольше продолжается такое положение, тем сильнее давит неимоверная ответственность, которую на меня возложили“.
Ретроспективно Гудериан добавил:
„Только тот, кто сам видел бескрайнее пространство русских снегов в ту зиму и наше бедственное положение и почувствовал на себе неистовствовавший ледяной ветер, заметающий все пути; кто час за часом преодолевал просторы ничейной земли, чтобы в конце концов отыскать жалкое прибежище, в котором укрывались скверно одетые, полуголодные солдаты; кто мог сравнить их с хорошо накормленными, тепло одетыми, крепкими сибиряками, полностью
Теперь пора изложить вкратце события тех дней. При этом нельзя не подчеркнуть одно обстоятельство: сколь ужасной ни была русская зима и сколь ни бесспорно, что советские войска оказались лучше подготовлены к ней, чем немцы, фактором, определившим исход сражения, явилась не погода, а ожесточенное сопротивление советских войск, их неукротимая воля не сдаваться. Это подтверждается дневниковыми записями Гальдера и донесениями командующих с фронтов, в которых постоянно находит отражение изумление перед решимостью и ожесточенностью русских атак и контратак и отчаяние по поводу немецких неудач и понесенных потерь. Нацистские генералы не могли понять, почему русские, несмотря на откровенно тиранический режим и катастрофические последствия первых немецких ударов, выстояли, не потерпели полного краха, подобно французам и многим другим народам и государствам, которые разваливались от ударов менее мощных.
„С удивлением и разочарованием, — пишет Блюментрит, — мы обнаружили в конце октября — начале ноября, что разгромленные русские, очевидно, совершенно не осознают, что как военная сила они почти перестали существовать“. Гудериан рассказывал о старом отставном царском генерале, которого он встретил по дороге на Москву, в Орле.
„Если бы вы пришли двадцать лет назад, — говорил генерал Гудериану, — мы бы вас встречали с распростертыми объятиями. Но теперь слишком поздно. Мы только что начали вставать на ноги, и тут появляетесь вы и отбрасываете нас на двадцать лет назад, так что нам снова придется начинать все сначала. Теперь мы сражаемся за Россию, а в этом деле мы все едины“.
И тем не менее по мере того, как ноябрь с его метелями, буранами и постоянными морозами приближался к концу, Гитлер и большинство генералов испытывали все меньше сомнений, что Москва падет в ближайшие дни. С севера, с юга и с запада немецкие армии подошли к столице на 20–30 миль. Гитлеру, рассматривавшему карту в своей ставке, расположенной далеко от фронта, в Восточной Пруссии, представлялось, что его войска способны преодолеть этот ничтожный отрезок пути за один бросок. Ведь его армии прошли 500 миль, а тут им осталось пройти не более 20–30 миль. „Один последний бросок, и мы будем торжествовать“, — говорил он Йодлю в середине ноября. Во время телефонного разговора с Гальдером 22 ноября командующий группой армий „Центр“ фельдмаршал фон Бок сравнивал обстановку, сложившуюся перед последним броском на Москву, с обстановкой, сложившейся во время сражения на Марне, где последний батальон, брошенный в бой, решил его исход. Несмотря на усиливающееся сопротивление противника, Бок считал, что победа достижима. К концу ноября ему действительно пришлось бросать в бой свой последний батальон. Заключительное массированное наступление на сердце Советского Союза было намечено на 1 декабря 1941 года.
Однако наступление натолкнулось на железное сопротивление русских. Крупнейшие танковые силы были сосредоточены на одном фронте: 4-я танковая группа генерала Гёпнера и 3-я танковая группа генерала Германа Гота занимали рубежи непосредственно к северу от Москвы; 2-я танковая армия Гудериана дислоцировалась к югу от столицы, в районе Тулы; огромная 4-я армия фон Клюге наступала в центре, прямо на восток, через леса, окружавшие подступы к городу, — с этой грозной силой Гитлер связывал все свои надежды. 2 декабря разведывательный батальон 258-й пехотной дивизии проник в Химки, пригород Москвы, откуда были виды шпили кремлевских башен; однако на следующее утро батальон был оттеснен из Химок несколькими русскими танками и разношерстным отрядом наскоро мобилизованных рабочих города. Это была самая близкая от Москвы точка, до которой дошли немецкие войска и откуда бросили свой первый и последний взгляд на Кремль.
Вечером 1 декабря фон Бок, у которого начались сильные боли в желудке, сообщил по телефону Гальдеру, что его обескровленные войска уже не способны действовать. Начальник генерального штаба постарался
„Опять пришлось отвести назад вырвавшиеся вперед наступающие части 4-й армии, так как соседние части не сумели продвинуться на такую же глубину… Однако уже близится час, когда силы войск иссякнут“.
Когда Бок впервые заговорил о переходе к обороне, Гальдер попытался напомнить ему, что „лучшим способом обороны является наступление“.
Но легче сказать, чем сделать, учитывая сопротивление русских и погодные условия. 4 декабря Гудериан, 2-я танковая армия которого пыталась ворваться в Москву с юга и была остановлена противником, докладывал, что температура упала до 31 градуса. Позднее она понизилась еще на пять градусов. Его танки застряли в неподвижности, нависла угроза на флангах и с тыла севернее Тулы.
5 декабря создалась критическая обстановка. На всем 200-мильном фронте, полудугой вытянувшемся вокруг Москвы, немецкие войска были остановлены.
К вечеру Гудериан информировал Бока, что его части не только остановлены, но и вынуждены отходить, и Бок по телефону сообщил Гальдеру, что „силы иссякли“, а Браухич в отчаянии сообщил начальнику генерального штаба о своем решении уйти с поста главнокомандующего сухопутными войсками. Это был черный день для немецких генералов.
„Впервые мне пришлось принимать такое решение, — писал впоследствии Гудериан, — самое трудное из всех, какие я когда-либо принимал… Наше наступление на Москву провалилось. Все жертвы и лишения наших храбрых солдат оказались напрасными. Мы потерпели серьезнейшее поражение“.
Генерал Блюментрит, занимавший пост начальника штаба 4-й армии фон Клюге, понял, что наступил поворотный момент. Вспоминая впоследствии эти события, он писал: „Наши надежды покончить с Россией в 1941 году были перечеркнуты в самую последнюю минуту“.
6 декабря нанес ответный удар генерал Георгий Жуков, сменивший маршала Тимошенко на посту командующего Центральным фронтом всего шесть недель назад. Чтобы отогнать немцев от Москвы, он бросил в наступление на фронте в 200 миль семь армий и два кавалерийских корпуса — всего 100 дивизий, состоявших либо из свежих формирований, либо из испытанных в боях частей, которые были хорошо оснащены и обучены ведению боевых действий в суровых зимних условиях. Удар, который этот относительно малоизвестный генерал нанес силам столь грозной группировки, состоявшей из пехоты, артиллерии, танков, кавалерии и самолетов, был таким неожиданным и сокрушительным, что немецкая армия и третий рейх после него в полной мере так и не оправились. В течение нескольких недель необычно сурового декабря и первой половины января казалось, что отступающие немецкие армии, фронт которых постоянно прорывали советские войска, погибнут в русских снегах, как это случилось с великой армией Наполеона 130 лет назад. Можно отметить несколько критических моментов, когда немецкие армии были на грани краха. И, вероятно, лишь благодаря железной воле и решимости Гитлера и несомненной стойкости немецкого солдата армии третьего рейха были спасены от окончательного разгрома.
Однако это было серьезное поражение. Красная Армия понесла тяжелые потери, но не была уничтожена. Немцам же не удалось овладеть ни Москвой, ни Ленинградом, ни Сталинградом, ни нефтеносными районами Кавказа; продолжали функционировать и жизненно важные артерии, связывающие Россию с Англией и Америкой. Впервые за более чем два года непрерывных военных побед армии Гитлера отступали под напором превосходящей силы.
Но это еще не все. Масштабы поражения измерялись не только этим. Гальдер это понял, хотя и несколько позднее. „Разбит миф о непобедимости немецкой армии“, — писал он. С наступлением лета немецкая армия добьется в России новых побед, но это уже не восстановит миф о ее непобедимости. Поэтому 6 декабря 1941 года можно считать поворотным моментом в краткой истории третьего рейха, причем одним из самых роковых моментов. Сила и могущество Гитлера достигли своего апогея, начиная с этого момента они пошли на убыль, подрываемые нарастающими контрударами народов, против которых он развязал агрессию.