Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Шрифт:
– Нам тоже нужно идти к озеру, – сказал Ящелт, тронув Пересвета за локоть. – Идем! Пелузе зовет нас.
– Как ты думаешь, кто это кричал в лесу? – Пересвет взглянул на Ящелта.
– Я думаю, это кричала выпь, – ответил Ящелт. – Эта птица порой кричит совсем как человек.
– Нет, это была не выпь. – Пересвет нахмурил брови. – Это был человек. Я уверен в этом.
– Идем же! – Ящелт потянул Пересвета за собой. – Нужно продолжать священный обряд, пока солнце высоко.
Спускаясь по склону косогора, Пересвет увидел в низине длинную цепь холмиков, какие-то были гораздо выше человеческого роста, какие-то ниже. Даже при беглом взгляде легко было догадаться, что эти заросшие густой травой курганы есть творения рук человеческих. «Это и есть могилы прусских вождей?» – спросил он у Ящелта. Тот молча кивнул в ответ. Спустившись с холма, Пересвет и Ящелт двинулись мимо могил к низкому берегу озера, осененному желтеющими березами.
Пригибаясь, они продрались через кусты сирени и в смущении замерли на месте, увидев, что на мелком прибрежном песке разбросаны девичьи одежды, а сами девушки нагие бегают среди берез, то прикасаясь к белым стволам руками, то прижимаясь к ним всем телом. Все это действо проходило в молчании, лица девушек были серьезны и сосредоточенны. Они словно пребывали в неком экстазе, обнимаясь с березами и совершенно не обращая внимания на старика Пелузе, присевшего на пень у воды, на юного Станто, который помог Цильде раздеться донага и теперь помогал ей расплетать косы. Не замечали девушки и Пересвета с Ящелтом, слыша только властный голос Унды и видя лишь ее демоническое лицо с широко распахнутыми глазами. Волховица продолжала что-то громко выкрикивать, распоряжаясь юными девами и поторапливая их.
Пересвет, не понимая прусской речи, спросил у Ящелта, о чем молвит девушкам рыжеволосая волховица.
– Унда велит отроковицам прижиматься к березам, дабы впитать в себя их добрую ауру, ведь это дерево считается творением богини Милды, – ответил Ящелт. – Еще Унда приказывает девицам распустить косы и снять с волос все повязки и заколки, мол, все недоброе стечет с них по волосам, когда они окунутся в воды Священного озера.
– Сентябрь – не лучшее время для купания, – покачал головой Пересвет, – как бы не застудились девицы-то.
– Ничего, – промолвил Ящелт, – вода в озере еще не вельми холодна, ведь дни-то стоят солнечные. Да и купание это не будет долгим.
Пересвет с каким-то жадным любопытством разглядывал нагих девушек, невольно подмечая в них те особенности женского очарования, какие отличают дочерей пруссов от немок и славянок. Прежде всего, у большинства прусских девушек, собравшихся в этот осенний день на берегу Священного озера, волосы были цвета льна, и лишь у некоторых волосы имели русый или золотисто-янтарный оттенок. Нагота этих юных девственниц показалась Пересвету особенно прекрасной и соблазнительной, поскольку все девушки были очень белокожи. Белокурые волосы, льющиеся дождем на ослепительно-белые девичьи спины, плечи и бедра, придавали каждой из этих девственниц некий ореол чистоты и непорочности.
Пересвета охватило смущение, когда к нему подбежали Велта и Нельда, нагота которых была прикрыта лишь распущенными волосами. Преклонив колени, обе подружки разом коснулись рукой его интимного места, что-то быстро проговорив на родном языке. Затем, так же стремительно сорвавшись с места, Велта и Нельда помчались к озеру, держась за руки и давясь от смеха. Они с громким визгом забежали на мелководье, подняв фонтаны брызг.
– Что они сказали мне? – обратился Пересвет к Ящелту, кивнув на резвящихся в воде Велту и Нельду.
– Они выбрали тебя для священного соития, – пояснил Ящелт, неловко кашлянув в кулак. – Им же придется дарить свою девственную кровь богине Милде, но для этого эту кровь им предстоит сначала пролить. Понимаешь?
Пересвет ошарашенно покивал головой, лишь теперь сознавая, что его участие в этом священном обряде не ограничится только добычей и охраной пленного рыцаря. Он сразу подумал о Гертруде, которая изначально была против его участия в этом деле. Гертруде, конечно же, не понравится, если ее любимый совокупится с Велтой и Нельдой даже во имя высокой цели.
Тут к Ящелту подошла совсем юная девочка с лицом, завешанным длинными светлыми прядями, подошла несмело, явно стыдясь являть мужскому взору свою хрупкую наготу. Опустившись на колени, девочка еле слышно произнесла что-то по-прусски, коснувшись своей маленькой ладошкой бедра Ящелта и не смея поднять на него глаза.
Ящелт погладил девочку по растрепанным волосам, дав ей тихий и ласковый ответ.
Девочка с достоинством выпрямилась и не спеша направилась к озеру, осторожно ступая босыми ногами по траве, усыпанной желтыми листьями.
– Неужели ты посмеешь лишить невинности эту девчушку? – шепнул Ящелту Пересвет. – Ей же лет тринадцать, не больше!
– Мы тут не в игры играем, приятель! – огрызнулся Ящелт. – Ни одной из девственниц сегодня нельзя отказывать в ее просьбе. Это прогневит богиню Милду.
«Что мне богиня Милда! – сердито подумал Пересвет. – Для меня страшнее гнев Гертруды».
Удаляясь от берез к воде, сверкавшей на солнце серебряными бликами, белокурые девы то парами, то в одиночку подходили к Ящелту и Пересвету, становились перед ними на колени и коротко излагали одну и ту же просьбу. Пересвет, слыша, что молвит девушкам в ответ Ящелт, всякий раз повторял по-прусски ту же самую фразу.
Вглядываясь в прелестные девичьи лица, обрамленные длинными густыми волосами, проходившие перед ним, Пересвет поражался их спокойной решимости пройти до конца этот обряд, пожертвовать своим целомудрием из любви к родине, попранной крестоносцами. В прекрасных девичьих глазах было столько искренней веры в то, что чудо воскрешения, над которым сейчас колдуют Пелузе и Унда, неминуемо свершится и возникшие из небытия прусские вожди и их дружинники сокрушат ненавистных немцев.
Взгляд Пересвета неожиданно наткнулся на обнаженную Цильду, которая легкой походкой приближалась к нему, окутанная длинными льняными волосами, как покрывалом. Небольшие округлые груди Цильды слегка подрагивали при ходьбе, а на ее стройных бедрах под тонкой белоснежной кожей едва заметно играли небольшие упругие мышцы. Цильда направлялась к Пересвету, даже не пытаясь прикрывать ладонью свое девичье естество, обрамленное сверху светлой густой порослью, как это делали другие девушки. Цильда как бы говорила взглядом Пересвету, мол, ты видел меня в одежде с прибранными волосами, а теперь посмотри на меня голую и растрепанную, разве я не хороша?
– Прости, я не сказала тебе, что обряд лишения невинности обязателен при этом священнодействии, – виновато проговорила Цильда, остановившись перед русичем и глядя ему в глаза. – Тебе вовсе не обязательно изливать свое семя в лоно девственниц, решивших отдаться тебе. Главное, пролить их девственную кровь.
– Не знаю, получится ли у меня, – немного растерянно произнес Пересвет. – Все это так неожиданно. Так необычно…
– Хочешь, я сама поговорю с Гертрудой, ежели тебя тревожит ее реакция на все это, – сказала Цильда, сделав кивок за спину русича. – Женщина легче столкуется с женщиной.