Кракатит
Шрифт:
— Тебе спать не хочется?
— Хочется. Я сегодня… немного устал. А ты что делал все эти годы?
— Да ничего. Так, жил.
— Жизнь — взрыв, понимаешь? Ррраз! — человек родился, бац! — рассыпался. А нам-то кажется, что это длится бог знает как долго. Постой, я, кажется, что-то напутал?..
— Нет, все правильно, Прокоп. Быть может, завтра со мной произойдет это самое «бац». То есть, если не достану денег. Но это неважно, старина, ты спи.
— Я могу тебе одолжить, хочешь?
— Брось! У тебя нет такой суммы. Быть может, мой отец… — И Томеш махнул рукой.
— Вот как, у тебя еще есть папа! — помолчав, неожиданно мягко произнес Прокоп.
— Есть, как же. Он — врач в Тынице. — Томеш встал, прошелся по комнате. — Жалкое положение, брат, жалкое! Качусь по
Прокоп затих. Из-под полуопущенных век он видел, как Томеш, присев к столику, роется в каких-то бумагах. Так сладко было слушать шелест бумаги и негромкое гудение огня в печке. Человек, склонившийся над столом, подпер голову руками и. казалось, не дышал; а Прокопу мерещилось, что он лежит и видит своего старшего брата, своего брата Иозефа; тот занимается — завтра ему сдавать экзамен по электротехнике… И Прокоп заснул горячечным сном.
III
Ему снилось — он слышит грохот бесчисленных колес. "Какая-то фабрика", — подумал он и побежал вверх по лестнице. И вдруг очутился перед большой дверью, на которой висела стеклянная дощечка с надписью: «Плиний». — Он страшно обрадовался и вошел.
— Господин Плиний у себя? — спросил он у барышни за пишущей машинкой.
— Сейчас придет, — ответила она, и к Прокопу подошел высокий бритый человек в куртке и в огромных круглых очках.
— Что вам угодно? — спросил он.
Прокоп с любопытством рассматривал его необычайно выразительное лицо. Лицо истого британца, выпуклый, изборожденный морщинами лоб, на виске — родимое пятно величиной с мелкую монету и подбородок — как у киноактера.
— Вы… вы — простите, вы Плиний?
— Прошу вас, — сказал высокий человек и коротким жестом пригласил Прокопа в свой кабинет.
— Я весьма… это для меня… величайшая честь, — бормотал Прокоп, усаживаясь.
— Что вам угодно? — перебил его высокий человек.
— Я раздробил материю, — объявил Прокоп.
Плиний — ни слова; играет себе стальным ключиком, то и дело опуская за стеклами очков тяжелые веки.
— Дело вот в чем, — торопливо начал Прокоп. — Вввве распадается, не правда ли? Материя хрупка. Но я сделаю так, чтобы она распалась мгновенно — бум! Взрыв, понимаете? Вдребезги. На молекулы. На атомы. Но я расщепил и атом.
— Жаль, — задумчиво сказал Плиний.
— Почему? Чего жаль?
— Жаль разрушать что-либо. И атомов жаль. Продолжайте.
— Я… расщепляю атомы. Я знаю, еще Рэзерфорд… Но его излучение — просто детские игрушки! Пустяки. Надо — en masse[1][1] в массовом масштабе (франц.).. Если хотите, я взбунтую тонну висмута; он раз-разнесет весь мир, но это неважно. Хотите?
— Зачем вам это нужно?
— А это… интересно с научной точки зрения, — опешил Прокоп. — Погодите, как бы вам… понимаете, ведь это не-ве-ро-ятно интересно. — Он схватился за голову. — Постойте, у меня трещит голова; с научной точки зрения… это будет… чрезвычайно интересно, правда? Сейчас, сейчас я вам все объясню, — с облегчением воскликнул он. — Динамит — динамит рвет материю на куски, на глыбы, а бензолтриоксозонид [8] дробит ее в порошок; отверстие пробивает небольшое, зато дрррробит материю на-на-на субмикроскопические пылинки, понимаете? Все дело в скорости взрыва. Материя не успевает расступиться; не успевает даже раз-раздвинуться, разорваться, понимаете? А я… я уууувеличил скорость взрыва. Аргонозонид [9] . Хлораргоноксозонид [10] . Тетраргон [11] . И все дальше, дальше. Тогда уж и воздух не успевает расступиться; он такой же упругий, как… как стальная пластина. И рвется на молекулы. И все дальше, дальше… И вдруг, по достижении определенной скорости, взрывная сила начинает чудовищно возрастать. Растет… в геометрической прогрессии. Я смотрю как дурак.
8
Стр. 16. Бензолтриоксозонид — взрывчатое химическое вещество; озонидами называются взрывчатые вещества, возникающие при воздействии озона на ненасыщенные соединения; одно из них — триозонид бензина; когда при подобной реакции образуются вещества с одним лишним атомом кислорода, их называют оксозонидами. Озониды не употребляются в качестве взрывчатки из-за их неустойчивости при высоких температурах.
Однако предположение Чапека не противоречит данным химической науки.
9
Аргонозонид — По мысли автора, соединения аргона должны обладать особой взрывчатой силой, поскольку большинство взрывчаток является соединениями азота, химически мало активного элемента, между тем как аргон еще менее поддается химическим реакциям, чем азот.
10
Хлораргоноксозонид — химическое соединение, которое, по мнению Чапека, должно сочетать взрывчатые свойства хлористого азота и аргонозонида.
11
Тетраргон — вымышленное писателем химическое соединение.
— Вероятно, она заключена в атоме, — предположил Плиний.
— Ага! — победоносно воскликнул Прокоп, отирая пот со лба. — Вот в чем загвоздка! Очень просто — в атоме. Атомы как бы… сталкиваются друг с другом, и… ссссрывают бета-оболочку… и ядро должно расщепиться. Это — альфа-взрыв. Знаете, кто я? Я — первый человек, преодолевший коэффициент сцепления, сударь. Я открыл атомные взрывы. Я… выбил из висмута тантал. Слушайте, знаете ли вы, сколько энергии в одном грамме ртути? — Четыреста шестьдесят два миллиона килограммометров. Материя обладает потрясающей силой. Материя — это полк, который топчется на месте: ать-два, ать-два. Но подайте ему нужную команду — и полк рванется в атаку, en avant![1][1] вперед! (франц.) Это и есть взрыв, понимаете? Урра!
Прокоп осекся от собственного крика; в голове стучало так, что он перестал воспринимать окружающее.
— Простите, — сказал он, чтобы скрыть смущение, и трясущейся рукой нащупал портсигар. — Курите?
— Нет.
— Древние римляне уже курили, — заверил его Прокоп и открыл портсигар; в нем лежали тяжелые патроны. — Возьмите, стал уговаривать он Плиния, — это легкие сигары "экстра нобель".
С этими словами он скусил кончик тетрилового патрона и стал искать спичку.
— Все это чепуха, — снова заговорил он, — а известно вам, что есть взрывчатое стекло? Жаль. Слушайте, я могу сделать для вас взрывчатую бумагу. Напишете письмо, кто-нибудь бросит его в огонь и — ррраз! — весь дом в клочья. Хотите?
— К чему? — спросил Плиний, подняв брови.
— Просто так. Сила должна вырваться на свободу. Я вам скажу одну вещь. Вот если вы станете ходить по потолку вниз головой — что получится?
Прежде всего я плюю на теорию валентности. Все можно сделать. Слышите, потрескивает за стеной? Это растет трава: маленькие взрывы. Каждое семечко — самовзрывающийся запальный капсюль. Пффф — как ракета. А эти болваны воображают, будто нет никакой тавтомерии. Я им покажу такую меротропию, что они обалдеют. И все только на основании лабораторных работ, сударь!
Прокоп с ужасом чувствовал, что несет околесицу.
Желая поправиться, он все быстрее молол языком, перескакивая с пятого на десятое. Плиний серьезно кивал головой; он даже раскачивался всем телом, все сильнее и сильнее, словно кланялся. Прокоп бормотал путаные формулы и не мог остановиться, не мог оторвать взгляда от Плиния, а тот раскачивался все быстрее и быстрее, как заведенный. Пол поплыл у Прокопа из-под ног, начал вздыматься.
— Перестаньте же наконец! — в ужасе закричал Прокоп и проснулся. Вместо Плиния он увидел Томеша — тот, не оборачиваясь от стола, проворчал: