Кракен
Шрифт:
Женщина стояла рядом с постоянно мигающим световым глазом на вершине башни. Она раскачивалась на ветру, но не испытывала страха. Ветер хлестал ее. Женщина смаргивала слезы, проступавшие от холода, засовывала руку в сумку и доставала оттуда бумажные самолетики.
Она бросала их через край. Те описывали дугу и благодаря аэродинамике сгибов устремлялись в темноту, а уличные огни освещали их снизу. Самолетики ловили теплые восходящие потоки воздуха. Деловитые крошки, они поднимались к луне наподобие мотыльков. Самолетики вели охоту, паря над уровнем автобусов,
Они продолжали чудить — лондонские протуберанцы, — поворачивая на поворотах, огибая изгибы, продвигаясь в одну сторону вдоль улиц с односторонним движением. Возле Уэст-Уэя один летел по спирали над-под-над широкой эстакадой, явно ради удовольствия.
Многие терялись. Неправильно рассчитанный наклон — и бумажный аэроплан внезапно втыкался в проволочную ограду. Атака сбитой с толку лондонской совы — и вскоре когти ее разжимались, а изодранный клочок бумаги падал на мостовую. Один за другим они наконец сворачивали на крыши в поисках территорий — не тех, откуда явились, но тех, которые должны были стать их домом.
К тому времени женщина уже была там, чтобы встретить своих летунов. Она сама пересекала город, быстрее их и при помощи обычных средств, и ждала свои аэропланчики. На протяжении многих часов она ловила один самолетик за другим и соскребала — или срезала, как можно тоньше, — написанные на них послания, орудуя бритвенным лезвием. Лишенные бумажной основы надписи лежали рядом с ней странными цепочками.
Самолетики, не достигшие цели, разлагались в сточных канавах — быстро, но не мгновенно. Они образовывали мистический сор.
— Привет, Варди. — В убогий кабинет ПСФС вошла Коллингсвуд. — Где Бэрон? Гад не отвечает на звонки. Чем занимаетесь? — (Тот что-то вводил в свой компьютер.) — Что, Варди, читаете про белых сов? — Она перегнулась, чтобы глянуть на его дисплей. Варди неприветливо посмотрел на нее. — Могу я вернуть спрута? Не-е-е-е! Они опять его сопрут, о, где же ты, противный спрут!
— Курить здесь не положено.
— А я курю, и еще как! — Коллингсвуд затянулась. Варди смотрел на нее со спокойной антипатией. — Вот так мир, а?
— Да уж.
Коллингсвуд опять набрала номер Бэрона и еще раз оставила ему голосовое сообщение, требуя перезвонить как можно скорее.
— Ну как, выяснили что-нибудь? — обратилась она к Варди. — Кто разинул рот на эту резину? Кто стоит за ограблением?
Варди пожал плечами. Он вошел в секретный чат, где общались на тему магии и культов, стал вводить реплики, вчитываться в ответы. Коллингсвуд ничего больше не говорила, оставаясь в точности на том же месте, где была. Проигнорировать ее Варди все же не смог.
— Слухи самые разные, — сказал он наконец. — Сплетни о Тату. И есть люди, которых я раньше не видел. Ники, которых я не знаю. Лопочут что-то о Гризаменте. — Он бросил на Коллингсвуд глубокомысленный взгляд. — Дескать, с тех пор, как тот умер, все пошло наперекосяк. Нет больше противовеса.
— А Тату по-прежнему не на связи?
— Да нет.
— Билли, Билли, горе ты луковое, — сказала Коллингсвуд и побарабанила ногтями по столу. На ногтях были крохотные картинки.
— Похоже, сейчас возможно все, что угодно, — сказал Варди. — Что не очень-то нам на руку. А за всем этим, я не знаю… там по-прежнему что-то такое… — Он широко взмахнул руками в неопределенном жесте. — Что-то захватывающее. — Голос его звучал взволнованно. — Что-то очень, очень большое. Оно придает силу этой конкретной аномалии. И все ускоряется.
— Ладно, прежде чем впадете в свой шаманский транс, — Коллингсвуд положила перед ним фотографию, — посмотрите-ка на эту пакость.
— Что это? — Варди склонился над развернутым сообщением. Прочел его. — Что это такое? — медленно проговорил он.
— Целая куча бумажных самолетиков. Везде. Что это значит? Есть соображения?
Варди ничего не сказал, пристально изучая убористый почерк.
Снаружи, в одном из бессчетных темных закоулков города, один из самолетиков обнаружил свою добычу. Он увидел, он полетел следом, он догнал двоих мужчин, бесшумно и быстро шедших по мосткам вдоль канала в каком-то заброшенном месте. Он кружил, он сравнивал, он наконец уверился; он нацелился и пошел.
— Что ты вынес от лондонмантов? — спросил Билли. — Из того, что они видели? Не похоже, чтобы мы узнали что-то новое.
Дейн пожал плечами.
— Ты слышал от них то же самое, что и я.
— Вот я и говорю, ничего нового.
— Они первыми это увидели. Нам придется постараться.
— Но что мы будем с этим делать?
— С этим мы ничего делать не будем. Давай я тебе кое-что расскажу.
Дед его, поведал Дейн, одержал победу не в одной битве. Когда завершилась Вторая мировая война, крупные религиозные конфликты в Лондоне не прекратились, и Церковь Бога Кракена жестоко схлестнулась с последователями Левиафана. Крюки из китового уса против кожистых кнутов-щупалец, пока Парнелл-старший не совершил набег на низменное побережье Эссекса и не оставил викария левиафанитов валяться на земле мертвым. Когда нашли тело, оно было сплошь облеплено рыбами-прилипалами, тоже мертвыми, — рыбными бубонами.
В таких заунывных рассказах, историях, ставших легендами пивных, в дружеской околесице, что обычно несут в подпитии, Дейн ближе всего подбирался к демонстрации веры.
— И никакой жестокости, по его словам, — сказал он. — Ничего личного. В точности так же, как это произошло бы внизу, на небесах. — (Внизу, в темных и холодных небесах, где сражались боги, святые и киты.) — Но были и другие, которых ты даже представить не можешь. — (Кровавая битва против Пендулы, против бескомпромиссного крыла Армии Шивы, против Боковых Сестер.)