Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982 гг.
Шрифт:
Классная посмотрела на нас.
– Ну и что за цирк вы устроили? Не знаете, что такое школьная форма?
– А что тут такого? – сказал Кравцов. – Мы уже старшие пионеры. Почему нам нельзя ходить с галстуками, как нормальные люди?
– Во-первых, находитесь еще и с галстуками. А во-вторых, правила существуют для всех. Пионеры должны носить красные галстуки. Уже шестьдесят лет все пионеры их носят. И я носила – до войны еще. Тогда, правда, галстуки были немного другие, с замочком спереди… В общем, ребята, хотите быть взрослыми –
Звонок на географию прозвенел минут пять назад.
– Кто-нибудь географа видел? – спросил Николаев.
Никто не ответил.
– Может, он вообще не пришел? Пошлите тогда гулять…
– Не, лучше к кому-нибудь домой. Кто близко живет? – Он посмотрел на меня. – У тебя дома кто-нибудь есть? – Я кивнул. – А у тебя? – Кузьменок повернулся к Коле.
– Нет никого, – сказал Коля.
– Тогда пошлите, чего мы тут сидим? «Утреннюю почту» посмотрим…
– «Утренняя почта» – в одиннадцать.
– Ну и что? Посмотрим и придем. – Кузьменок накинул сумку на плечо, подошел к двери. – Только не все сразу, а по одному. Встречаемся на переходе… А то еще заловят…
– А если он придет? – спросила Зенькович.
– Кто – он?
– Географ.
– Не придет, не сцы. Если хочешь – оставайся.
Все поднялись и столпились у доски – между партами, столом и дверью. Одна Соловьева осталась за партой.
– А ты что – не с нами? – спросил у нее Николаев.
Она покачала головой.
– Смотри, нехорошо от коллектива откалываться, – сказал Коваленко.
Соловьева отвернулась, глянула в окно.
– Ладно, короче, как договорились, – сказал Кузьменок и вышел.
Я выглянул из двери. В коридоре было пусто, дверь учительской – закрыта.
Кузьменок подал мне пачку «Астры».
– Будешь?
Я взял сигарету. Он вынул коробок, чиркнул спичкой – не зажглась. Он достал вторую, прикурил себе и мне. Мы сидели на диване, рядом с нами – Зенькович и Завьялова.
– А вы будете? – спросил у них Кузьменок.
Бабы помотали головами, отвернулись к телевизору. Там шла программа «Служу Советскому Союзу».
– Интересно, если географ пришел, он с одной Соловьевой проводит урок? – сказал я.
– А тебе не все равно? Пусть он что хочет там делает, хоть палку ей ставит…
Зенькович и Завьялова хихикнули.
– Она думает, что если у нее лифчик германский и трусы, то может ставить себя выше консервной банки… – продолжал Кузьменок.
– А откуда ты знаешь, какой у нее лифчик? – спросила Зенькович. – Ты что, видел?
– У такой крысы, как она, мне и смотреть ничего не надо. Может валить назад в свою Германию… Пусть ей там фрицы смотрят…Чтоб она, падла, умерла, не пое…шись!
Я встал, заглянул в Колину комнату. Там Коля, Стрельченко и Николаев играли в «тысячу». Я вернулся в зал, вышел на балкон. Между домами шла мама. Ее школа была в Ленинском районе, и там в воскресенье не учились. Я присел, чтобы она меня не заметила.
На кухне сидели Кузьменок и Ленка Корсунова. Они курили. Сигареты были с фильтром – не «Астра» Кузьменка. Я подошел к раковине, включил кран, налил в чашку воды. Кузьменок положил руку Ленке на плечо. Она ее сбросила.
– А че такое? Я вроде ничего не делал…
Я выпил воду, поставил чашку на стол. На плите стоял большой зеленый чайник, такой же, как у нас. Холодильник тоже был такой, как наш: «Ока-III».
Кузьменок опять обнял Ленку за плечо. Она хотела встать, но он не отпускал. Я вышел из кухни.
«Утренняя почта» еще не началась. По экрану ехали танки.
– «“Мы должны уделить большое внимание ускорению научно-технического прогресса”, – сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Горбачев в своей речи на открытии двадцать шестого съезда», – прочитала Соловьева по газете «Правда».
– Очень хорошо, Света, молодец, – сказала классная. – Видно, что ты добросовестно подготовилась к политинформации. А вы, ребята, что скажете? – Она посмотрела на нас с Кузьменком. – И почему это вы сели вместе? Я разве вас так посадила?
Я смотрел на парту. На ней что-то намарали шариковой ручкой, а потом размазали, и прочитать было нельзя. Кузьменок отвернулся к окну.
– Я вообще не пойму, что у вас общего, – продолжала классная. – Тебе, Разов, об учебе надо думать. Ничем ты в этой четверти не блещешь, а если подпадешь под влияние Кузьменка, то вообще на «тройки» скатишься… Ладно, не будем терять на вас время. Еще раз придете неподготовленные – получите «неуд» по поведению, ясно? Кто еще нам о чем-нибудь расскажет?
Поднялся Николаев, уставился в газету, забубнил себе под нос:
– «Ученые всего мира с интересом наблюдают приближение к Земле кометы Галлея»…
Кузьменок открыл тетрадь по геометрии, стал рисовать на последней странице голую бабу. У него получалось непохоже.
Кузьменок ткнул ручкой в спину Корсуновой. Она повернулась. Он повернул к ней тетрадь и сказал:
– Смотри, это – ты.
– А ты что меня видел? Или кого-нибудь еще? Никого ты не видел, понял? Так что засунь это знаешь куда?
Корсунова отвернулась.
– Я с тобой еще поговорю, – сказал Кузьменок.
– Ну и что ты мне сделаешь, а? Не надо меня только пугать, ясно?
– Ну-ка тихо там! – крикнула классная. – Мало того что неподготовленные пришли, так еще и другим мешаете слушать.
Контрольная по алгебре закончилась. Математица собрала тетради. Я вышел, Кузьменок – за мной. Он специально сел на последнюю парту, чтобы писать тот же вариант, что и я. Я написал ему на бумажке и передал три задания из пяти.