Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982 гг.
Шрифт:
– Те задания точно правильно? – спросил он.
– Откуда я знаю, правильно или нет? Как себе писал, так и тебе. А ты что, больше ни одного не сделал?
– Не-а. Ты на географию идешь?
– Да.
– А я – нет. Пойду домой. Пожру… Если хочешь – пошли со мной.
– Неохота.
– А сигареты есть?
– Есть.
Мы вышли на крыльцо, зашли за угол, остановились у забитой боковой двери. Я вынул пачку «Столичных» – потратил на нее все деньги, что были.
– Дай мне еще одну, ладно? Когда у меня будут, я тебе дам…
– «Астру»?
– Ну, а что, если «Астру»? Все пацаны ее курят, у кого денег мало…
– Типа у меня их много. Ладно, бери.
Кузьменок вытащил сигарету, спрятал в карман.
– Ладно, давай.
Он сунул мне руку, я пожал ее. Он пошел к дырке в заборе. С крыши капало. На дорожке было мокро. Мои шлепанцы и ноги уже намокли.
По первому этажу бежал малый – класса из первого или второго. Я поймал его за воротник пиджака.
– Слушай, ты… Дай-ка копеек, а? Мне на коржик не хватает.
– У меня нет, – сказал малый.
– А если найду, что с тобой сделать?
– У меня нет…
Я тряхнул его. Он вырвался. Из пиджака вырвалась пуговица, покатилась по полу. Он побежал, врезался в ноги директора. Директор схватил его за ухо.
– Ты что, не знаешь, что по школе надо шагом ходить?
– А он за мной гнался…
Малый показал пальцем на меня. Я спрятался за колонну, но директор меня уже видел.
– Ну-ка, иди сюда.
Я подошел.
– Это он за тобой гнался? – Он посмотрел на малого.
– Да.
– Почему это ты за ним гнался? Что ты хотел от него?
– Он хотел забрать копейки… – сказал малый.
– Он врет, – сказал я. – Ничего я не хотел забрать…
– Я не вру. Он хотел забрать копейки…
– Ладно, иди, – сказал директор малому. – Но смотри мне, чтоб больше по школе не бегал. А с тобой у нас будет отдельный разговор.
Он схватил меня за пиджак и повел к своему кабинету.
Мы вошли внутрь. Директор закрыл дверь, остановился. На облезло-голубой стене висела деревянная коробка, в ней – ключи от разных кабинетов.
– Ну что, как с такими, как ты, разговаривать? Зачем ты требовал у первоклассника деньги? Это знаешь как зовется? Вымогательство. Ему родители дали деньги на булочку, а ты хочешь их отобрать? Тебе что, дома денег не дают?
– Дают.
Он принюхался.
– Мне сейчас понятно, на что ты их тратишь… Значит, как мне с тобой разговаривать?
– Никак.
– Ты мне здесь не остри. Остроумие твое я знаешь где видел?
– Где? – Я ухмыльнулся.
Он ударил кулаком, я увернулся. Кулак директора попал в коробку с ключами. Она упала, ключи посыпались на пол. Директор поднес кулак ко рту, слизал кровь, замахнулся на меня.
– Из-за таких, как ты, одни проблемы… В общем, так. Сейчас идешь к Сергею Алексеевичу, берешь какие надо инструменты и прибиваешь это барахло на место. И если плохо сделаешь, пеняй на себя. Ты понял?
– Понял.
Он больно схватил меня за плечо.
– Нормально мне ответь. Ты понял?
– Да.
– Все, теперь иди.
Коля сунул паяльник в коробок с канифолью. Канифоль задымилась, завоняла на всю комнату. Коля взял паяльником кусок припоя, поднес к конденсатору на плате.
– И что потом сказал директор? – спросил он.
– Ничего. Его уже не было – ушел домой. Я сказал техничке, чтоб замкнула кабинет, отнес инструменты в подвал, к Алексеичу – и все.
Коля взял жестяную коробку от кофе, высыпал детали на стол. Я поерзал на кровати, сел удобнее. За окном сыпалась снежная крупа.
Коля отодвинул коробку, вздохнул.
– Что, найти не можешь что-то?
– Да, кондера нет, который нужен…
– Гулять пойдешь?
– У тебя вроде есть сейчас с кем гулять…
– Ты про Кузьменка говоришь?
– А про кого еще?
– Ну и что такого, что я с ним гуляю иногда?
– Ничего. Просто не пойму, что у тебя с ним общего…
– А зачем что-то общее? Так, обычный пацан. Чем он тебе не нравится? Тем, что разбил тогда очки? Так малые тогда были, дурные…
– Как будто он сейчас стал умный…
– Ну и не такой тупой, как Косаченко…
– Может быть… Думаешь, что с ним ты бабу снимешь, да?
– Ничего я не думаю.
– А я тебе скажу, что никого ты с ним не снимешь. Он только понтуется, а сам – такой же мальчик, как и ты…
– А ты что – не мальчик?
– Ну, мальчик, и что с того?
– Ничего.
Ножки шкафа заскрипели по полу, на краске остались царапины.
– Приподнимай ты хоть немного! – крикнул папа.
Я приподнял свою сторону шкафа, насколько смог, и мы поволокли его к стене.
– Вообще не понимаю, зачем тебе это надо, – сказала мама. – Отгораживаться шкафом…
– Хочу, чтобы была своя комната…
– Ну и какая это комната? Шкаф окно загородил, теперь в этой половине темно…
– А зачем тебе, чтобы было светло? – вступился папа. – Захочешь – включишь бра, а то висит без дела, пылью покрывается.