Крапленая обойма
Шрифт:
Он повесил сумку на плечо, затем потрогал засунутую за пояс «Беретту» и довольно усмехнулся, посчитав себя нормально экипированным.
Психоаналитик был прав в своих выводах. Фомин как бы жил двумя жизнями. Одна – совершенно бессмысленная, полная исканий Врагов, которые помешали ему достичь цели, и желания Их наказать. Вторая – уже более-менее осмысленная, хотя сказать, что и во второй жизни Фомин находился в трезвом рассудке, нельзя было. По-прежнему у него существовали Враги, но, в отличие от его первого эго, второе могло рассуждать и делать выводы, сообразуясь с реальной обстановкой. Именно его второе эго заметило как-то Риту, которая пыталась
Его второе эго все сокращалось – все-таки болезнь прогрессировала. А находясь в первом состоянии, Фомин не помнил, что делало его второе «я». Он вообще ничего не соображал, живя первой жизнью, кроме одного: кругом Враги. Если его второе «я» обнаружило Врага, то первое этого не знало и настойчиво продолжало искать Их.
Второе эго постепенно уничтожалось. Но вчерашней ночью, после уколов, оно несколько окрепло. И теперь первое «я» пыталось всеми силами подавить неожиданно окрепшее второе «я». В голове у Фомина происходила борьба. И чередование возвращений двух эго стало чаще. Теперь он находился как бы на границе между первым и вторым состоянием. Каждая сторона перетягивала его на свою половину. Но пока он балансировал между безумием и некоей осмысленностью. Его мозг пытался разобраться в происходящем, – но с позиции больной психики.
Если бы у психоаналитика Лаврентьева спросили, что такое умопомешательство, он бы ответил, что это понятие, с точки зрения медицины не имеющее конкретного смысла. Нормальная психика – это способность мозга приспосабливаться к окружающей действительности. Если это не удается, человек прячется от реальности или становится над ней, превращаясь в сверхсущество, не подчиняющееся общим законам. Фомин не уходил от реальности. Он старался стать над ней. Два эго у него в мозгу смешались, и теперь он превращался в настоящего монстра.
Фомин вывел из гаража машину, распахнул ворота и выехал на площадку перед особняком. После этого он вернулся, закрыл за собой дом, гараж, ворота и сел в машину. Казалось, его действия вполне осмысленны, и лицо было лицом вполне нормального человека. Однако в глазах уже искрились в полную силу отсветы безумия. Две половинки продолжали борьбу, и уже не могло быть сомнения, какая из них в конце концов победит.
Враги... Его обманули... Прошлой ночью. Она сказала, что все Враги уничтожены. Вранье... Доктор говорит, что бумаги нужно было отдать ему. А кому он их отдал? Ах да... Ей. А кто Она? Она... Она... Она уверяла, что... Да Она и есть Враг. Самый настоящий. Он Ей поверил. Не нужно было этого делать. Как Она могла его убедить? Она Враг... Доктор сказал, что когда бумаги будут у него, он покажет настоящих Врагов. Он Их всех раскроет. Но почему доктор этого не сделал? Ах да... Он не отдал доктору бумаг. А почему? Куда он их дел? Куда? Так ведь Ей... Ей... Она говорила. Она даже при нем уничтожила... Вранье. Просто Она хитрая. Враги хитрые... Они перехитрили его. Они сумели перехитрить его. Он думал, что знает... Но нет. Его обманули. Обманули. Но он все исправит. Он вернет бумаги доктору. И Враги будут уничтожены... Все... Все...
Ведя машину, Фомин расхохотался. На губах выступила слюна. Он нервно вытер ее рукавом пиджака и, вырулив на трассу, помчался в город. На миг его
На губах у Фомина заиграла зловещая улыбка.
Он не помнил, сколько ехал. До города оставалось совсем немного, когда его взгляд наткнулся на двигавшуюся навстречу «Тойоту». Машина была той марки, на которой его возила вчера ночью Она. Он резко притормозил, съехал на обочину и, развернувшись, погнался за «Тойотой».
Фомин не знал, находится ли в машине именно та, которая ему была нужна. Просто его больное сознание выделило эту машину из потока других, двигавшихся по трассе. В первую очередь выделило из-за марки. Все остальное больное сознание дорисовало само. В машине Враг.
Если бы в «Тойоте» находились никоим образом не причастные к Фомину люди и она следовала бы в далекое путешествие, Фомин все равно с тупой решительностью ехал бы за этой машиной, куда бы и сколько она ни мчалась.
Но в этой «Тойоте» как раз ехал тот человек, который был ему нужен. Его Величество Случай сделал поправку. И больное сознание Фомина из всех машин выделило именно искомую.
По сложившемуся стечению обстоятельств «Тойотой» управляла Рита. Враг Фомина.
Шоссе было полупустым. Лаврентьев только что обогнал грузовой автомобиль и теперь мчался, зорко поглядывая вперед. Насколько хватало взгляда, впереди транспорта не наблюдалось.
«Шестерку» он приметил еще издали. И стал снижать скорость. «Мазда» съехала на обочину и остановилась в метре от «Жигулей». Из «шестерки» никто не выходил. И, крякнув, Лаврентьев выбрался сам.
Смолячков сидел на месте водителя и терпеливо поджидал, пока психоаналитик займет сиденье рядом.
– Что там у вас? – без всяких предисловий начал Лаврентьев, захлопывая за собой дверцу.
В салоне «шестерки» было накурено, и психоаналитик недовольно поморщил нос. Но капитан, казалось, этого не заметил.
– Ваша жена опять приехала к месту автокатастрофы.
– И что?
– Я ехал за ней на безопасном расстоянии. Когда она остановилась прямо напротив места аварии, я проехал мимо. Когда она не могла видеть меня из машины, я развернулся, пристроился за двумя самосвалами и поехал в обратную сторону.
Смолячков замолчал, как бы давая возможность психоаналитику прочувствовать все то, что он только что сказал.
– Дальше, – нетерпеливо подогнал Лаврентьев.
– Проезжая мимо машины вашей жены, я приметил, что она сидит в «Тойоте», словно кого-то поджидает. Я проехал еще некоторое расстояние, затем вновь развернулся и встал вот тут на обочине. После чего позвонил вам.
– И что вы от меня хотите?
– Хочу, чтобы мы вместе посмотрели, кого она ждет.
– И все?
Капитан достал из-под сиденья мощный фонарик.
– Если удастся, посмотрим, что она искала в полуразрушенном домике.
– Вы ведь уже там были, – недоуменно сказал Лаврентьев.
– Я был без фонаря. А там довольно темно. Чего-то я мог и не заметить.
– Ну, хорошо, – сдался Лаврентьев.
– Выходите, поедем на вашей машине. Свою я оставлю здесь.
Врач не стал спорить, вышел из машины и поспешил к «Мазде».
Смолячков закрыл «шестерку» на ключ и, оглядываясь по сторонам, направился следом за психоаналитиком. Под мышкой он держал фонарик, а на шею повесил полевой бинокль.