Крапленая обойма
Шрифт:
Трасса проходила по возвышенному участку и хорошо просматривалась над верхушками не слишком высоких деревьев. «Тойота» стояла впереди, справа, и казалась безжизненной. Однако Смолячков, опустив бинокль, уверенно сказал:
– В «Тойоте» кто-то есть. Скорее всего, ваша жена по-прежнему кого-то ждет.
– И кого? – вырвалось у Лаврентьева.
– Откуда же мне знать! Будем, как и она, ждать.
– И сколько? – не выдержал Лаврентьев.
– Что сколько? – не понял капитан.
– Сколько ждать? – вздохнул психоаналитик. – Пять минут, десять, час, два? А может, день?
– Вы куда-то спешите? – не без язвительности спросил капитан. – Будем ждать, сколько нужно.
Лаврентьев досадливо вытер попавшую на нос каплю дождя. Его начинало раздражать все. И погода. И грязь. И этот человек. И жена, которая никак не могла успокоиться и подкидывала все новые и новые загадки.
Смолячков неожиданно подергал себя за мочку уха и как-то загадочно проговорил:
– А впрочем...
– Что там еще у вас на уме?
– Пойдемте посмотрим домишко. Думаю, мы ничего не потеряем.
Лаврентьев даже не успел открыть рот, как деятельный инспектор ГИБДД оторвался от плиты и ринулся вперед, что торпеда, выпущенная с субмарины.
Чертыхаясь, Лаврентьев последовал за своим спутником.
– Смотрите себе под ноги, – предупредил Смолячков, не останавливаясь, двигаясь на полусогнутых и стараясь держаться все больше различных выступов, за которыми можно было укрыться. – Здесь очень много ям. Свалитесь, костей не соберете.
Лаврентьева передернуло. И за что он этому человеку деньги платит? Чтобы тот заставлял его шастать по каким-то развалинам? Да еще прятаться от собственной жены...
Он едва не ступил в неожиданно раскрывшуюся перед ним штольню. Сердце усиленно заколотилось.
– Я же говорил, – пожал плечами капитан.
– Лучше идите нормальным путем, – буркнул в ответ психоаналитик.
– Уже скоро. Наберитесь терпения.
Лаврентьев перешагивал через камни, какие-то полусгнившие предметы, определить принадлежность которых вообще было невозможно, обрывки арматуры и всякий иной хлам. Когда развалины остались позади, он был похож на настоящего бомжа. Брюки в отдельных местах порвались, пиджак был тут и там заляпан, а с лица приходилось соскабливать липкую вонючую грязь.
– Если бы я знал, что мне предстоит... – возмущался врач.
– Не переживайте так. Все, что ни делается, к лучшему.
Смолячков выглядел несколько презентабельнее, хотя тоже выпачкался, но одежду свою он умудрился не порвать. Капитан был все же более приспособлен к таким рейдам, чем Лаврентьев.
Развалины заслоняли от них «Тойоту» на трассе. Но Смолячков сместился немного в сторону, откуда открывался вид на нужный объект, и поднес к глазам бинокль, после чего удовлетворенно констатировал:
– Все в порядке.
Лаврентьев не стал спорить. Хотя насчет порядка у него было свое мнение, которое шло вразрез с мнением капитана.
– Идемте. Только теперь держитесь за мной, след в вслед.
После развалин началась чистая твердая почва, которая метров через тридцать неожиданно сменилась чавкающей жижей.
– Тьфу, – в сердцах воскликнул Лаврентьев.
– Тут начинается свалка отходов, – показал Смолячков и поправился: – Старая свалка. Будьте осторожны.
Психоаналитик наморщил нос. Ветер донес до него наипаршивейшие запахи, какие только могут существовать на свете. Пахло тухлым яйцом и еще чем-то более омерзительным. Психоаналитик даже не знал, с чем это можно было сравнить.
– Ну и вонь, – не смог сдержаться он.
– Да уж, ароматом это назвать трудно.
Наконец чавканье прекратилось, и они оказались у входа в домик. Дверей не было, лишь выщербленный проем.
– И мы должны туда войти? – Лаврентьев с ужасом воззрился в проем, из которого повеяло гнилью.
– Ну, ваша жена ведь туда заходила. А чем вы лучше?
Это, конечно, спорный вопрос, кто лучше, а кто нет. Но Лаврентьев не стал капризничать.
Смолячков включил фонарь и нырнул в черноту. Лаврентьев прикрыл нос рукавом пиджака и двинулся следом за капитаном. Внутри было темно, лишь слабые лучи света проникали через щели и отверстия от выбитых кирпичей. Свет фонаря перемещался по периметру помещения. Под ногами было влажно. Валялись полусгнившие доски и отвалившаяся штукатурка. Часть помещения занимали металлические бочки. Они стояли в один ряд, их было с десяток.
Лаврентьев закашлялся. Кроме хлама и этих чертовых бочек, он здесь больше ничего не видел. Запах внутри помещения был еще хуже, чем снаружи. Запросто можно задохнуться, о чем доктор и не преминул поведать Смолячкову:
– Здесь ничего нет. Не могу дышать...
– Успокойтесь, – порекомендовал Смолячков, внимательно обводя фонариком пространство. – Зачем-то ваша жена сюда заходила...
Капитана, казалось, не смущал отвратительный запах гнили. Он старался обследовать каждый уголок помещения. Начал с земли, но ничто не привлекло его внимание. Тогда он стал освещать бочки. Не удержавшись, подошел к первой, посветил внутрь и закашлялся, согнувшись пополам. Луч фонаря при этом уткнулся в землю.
– Я же говорил, – сказал Лаврентьев. – Мы тут задохнемся.
Смолячков неожиданно прекратил кашлять.
– Ну-ка, ну-ка, – прошептал он.
– Что там такое?
– Следы, – опять еле слышно произнес Смолячков.
– А в бочке что было?
– Какая-то жидкая дрянь. Химикат, наверное, – предположил капитан и стал внимательно обследовать то, что привлекло его внимание.
Лаврентьев поморщился. У него не наблюдалось того энтузиазма, какой был у полицейского, зато было желание. Желание поскорее выбраться отсюда, с этой свалки, и хорошенько надышаться свежим воздухом.
Следы, которые отыскал капитан, заканчивались у бочки, стоявшей в середине ряда.
– Может, это ваши следы, которые вы оставили в прошлый раз? – предположил Лаврентьев.
– Нет. Это, скорее, следы вашей жены, – твердо проговорил Смолячков. – Ну-ка, идите сюда.
Лаврентьев не торопился следовать приказу капитана.
– Вы собираетесь заглянуть и в эту бочку?
– Идите сюда, я говорю, – повысил голос Смолячков.
Лаврентьев зло скрипнул зубами, однако двинулся на зов.