Краповые рабы
Шрифт:
– Это вариант, – согласился младший сержант. – Гнать надо. К своим. В ущелье…
– Гоним… Серафим Львович, если ты темпа не выдержишь, а ты его не выдержишь, просто садись на первый же камень и жди нас. А лучше и не поднимайся. Здесь сиди. Мы за тобой утром вернемся. Только никуда не уходи. Заблудишься, где тебя будем искать?
– Я с вами… – попросился бомж, опасающийся остаться в одиночестве. – Здесь кругом столько шакалов водится… Нападут на спящего, не отобьюсь…
– Шакалы на людей не нападают. И они сейчас возле ущелья собрались. Оттуда сильно кровью пахнет. Ждут, когда им проход освободят. А мы бегом. Ты не сдюжишь…
– Ну, если так… Бог вам в помощь, – сказал бомж. – А я себя, наверное, просто Господу поручу. Он решит сам, что со мной делать. Он лучше меня знает, что мне лучше. За столько лет страданий, может быть, простит мне старый грех, который и сделал из меня бомжа. Дело так было… «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» [6] . А я в гордыне человеческой не стерпел…
Отставной доктор богословия, кажется,
6
Псалом 68; 23.
– Главное, не ложись. Уснешь, замерзнуть можешь… – подсказал младший сержант Васнецов и одновременно с солдатами полез в свой рюкзак.
Не сговариваясь, все трое протянули бомжу по плитке горького шоколада. У старшего сержанта шоколада уже не осталось…
Требовалось спешить – бежать, насколько хватало сил и скорости. Но и себя контролировать тоже необходимо. Старший сержант Семисилов понимал разницу между спринтерским и стайерским забегами. И темп взял, хотя и очень высокий, тем не менее совсем не спринтерский. Серафим Львович провожал спецназовцев взглядом, пока темнота не скрыла их, а когда скрыла, вздохнул. Конечно, он бы этого темпа не выдержал, и сам понимал это лучше других. А солдаты, кажется, выдерживали без натуги. Пусть темп был и чуть выше, чем на обычных утренних пробежках, тем не менее, он был именно такой, который позволял долго бежать довольно быстро, не сбивая дыхания. Ветер постепенно разгонял тучи, и в небе появились сначала звезды, а потом и луна, которая хорошо освещала весь путь. Появись такая луна на четыре или даже, может быть, на три часа раньше, бандитам невозможно было бы уйти от преследования. Их бы увидели, догнали и расстреляли. Но сейчас их видно не было, хотя Семисилов постоянно смотрел вперед, в надежде догнать эмира раньше, чем он сумеет подобраться к спящим солдатам. Там, в ущелье, осталось одно отделение. Но все бойцы отделения опытные, и сам командир отделения опытный. Пленников они наверняка свяжут на ночь и часового выставят. А это значит, что эмир Дагиров в любом случае имеет мало шансов на успех. Хорошо, если он не успел добраться до ущелья в темноте, когда луна была за тучами. Если еще не добрался до места, то и никогда не доберется. Он вообще не сможет близко подойти. А впятером при двух раненых идти в атаку на целое отделение глупо. Для уничтожения группы Дагирова потребуется несколько секунд.
Путь группы Семисилова пошел уже почти вплотную к горной гряде Красная. А бандитов все видно не было. Уже и очертания скал показались знакомыми и узнаваемыми. А это значило, что группа опаздывала…
Бабаджан Ашурович не представлял, что его маршрут кто-то может просто высчитать и начать преследование. Он вообще считал, что и по следам ночью его группу преследовать не могли. А уж без следов – тем паче. При всем его отношении к спецназовцам ГРУ, как к боевым роботам, обученным превосходно воевать и убивать, стреляющим на звук лучше, чем некоторые проверенные испытаниями менты стреляют в тире, он не отдавал им должного в другом – в умении мыслить боевыми категориями. Робот есть робот. Может быть, в голове у него и содержится какой-то баллистический калькулятор, позволяющий точно рассчитать траекторию автоматной очереди. Но читать мысли других людей они тоже не могут. И знать хитрости, на которые каждый отдельный человек способен, не могут. У роботов тоже есть психология. И она должна быть настроена на боевые действия, как это уже видел эмир своими глазами, а не на умение просто действовать в различных ситуациях, исходя из конкретной обстановки. Военная тренировка, считал Бабаджан Ашурович, есть суть только дрессировка. Этих мальчишек натаскивают на какие-то действия, и они умеют их прекрасно выполнять. Но для ориентации в сложных ситуационных хитросплетениях роботов следует перепрограммировать. Что, в принципе, невозможно. Робот никогда и ни при каких обстоятельствах не будет думать как человек. Тем не менее эмир торопился. Конечно, при двух раненых совершать быстрый бросок было затруднительно. Спасли положение шприц-тюбики пармедола. Два укола он сделал себе, два шприц-тюбика передал раненому Рустаму. Жилистый и покрытый татуировками от ушей до пят, Рустам, прошедший все «зоны» России, потерял крови, кажется, больше, чем в нем было, но терпел и шел. Пришлось даже сделать остановку, чтобы перевязать Рустама и приклеить к ране самого эмира кровеостанавливающий тампон. Обычно в случае ранения Бабаджан Ашурович рекомендовал своим моджахедам обходиться одним шприц-тюбиком. Сам не знал, но слышал, что после второго, случается, голова идет кругом и какое-то время плохо и медленно соображает. Но им предстоял долгий и сложный маршрут, который желательно было преодолеть с предельной быстротой. И Бабаджан Ашурович решился на двойную дозу, потому что понимал – одного укола хватит только на то, чтобы унять боль человеку, находящемуся в состоянии покоя. А при движении, тем более интенсивном, этого будет мало. Голова у него, и правда, закружилась. Но вместе с этим появилось спокойствие и уверенность в себе, уверенность в том, что он легко выполнит все, что задумал.
Наверное, его моджахеды никогда в жизни не ходили так быстро. Да и сам он, даже находясь в здоровом состоянии, никогда раньше не задавал такой темп перехода. Но при этом во время марша Бабаджан Ашурович ног под собой, можно сказать, не чувствовал. Он не думал об усталости и вообще не знал, что это такое. Эмир то быстро шел, то бежал и не уставал совершенно, хотя слышал за спиной прерывистое и хриплое дыхание своих моджахедов. Только Рустам, несмотря
Торопливость его была вызвана тем, что хотелось затемно успеть сделать все дела и перейти грузинскую границу. А там уже получится и врача найти, который пули удалит и все остальное сделает. И устроиться можно будет на отдых до весны, когда подойдет время вернуться. Причем можно устроиться или в сванском селе, или в чеченском, тоже расположенном в Грузии рядом с границей. Хотя, если он выручит из плена сванов, то лучше его примут, конечно, в сванском селе. Хотя сваны и христиане, а чеченцы мусульмане. Но вопрос религии эмир оставлял для декларативных речей, когда нужно было громко объявить свою позицию, а вовсе не для решения бытовых задач. И потому он спешил…
Как он будет освобождать пленников, Бабаджан Ашурович еще не знал, но хорошо помнил, что командир взвода, отправляясь в погоню, оставил для охраны пленников одно отделение. То есть всего, кажется, десять бойцов вместе с командиром отделения. Сами спецназовцы еще наверняка спят. И правильно. Ночь для того и существует, чтобы ночью спали. А пленников и спящих должны охранять часовые. При таком небольшом количестве людей часовых не должно быть больше двух, хотя, скорее всего, часовой будет только один. Его и нужно аккуратно снять. А для этого в джамаате Дагирова существует Рустам, с десяти метров попадающий ножом в спичечный коробок. Рустам уже многократно снимал часовых, убивая броском в горло или в шею. Нож его, узкий и тяжелый, пробивает горло так, что часовой не успевает издать крика. А дальше уже все будет делом техники. Вооружить пленников, перебить спящих спецназовцев. И отправиться вверх по ущелью. По дороге может встретиться и сам командир взвода. Но и с ним слишком мало людей, чтобы выдержать бой. Кроме того, в темноте можно просто залечь под черными стенами ущелья среди камней и пропустить спецназ к выходу без боя. Или же расстрелять с короткой дистанции. Нет. Лучше все же пройти тихо…
Знакомые и хорошо изученные контуры скал, стоящих у узкого входа в ущелье, заставили эмира, к его собственному удивлению, слегка взволноваться. Но волновался он не от ожидания предстоящей опасной схватки, а от того, что его многолетнее убежище оказалось открытым, и больше он никогда уже не будет считать это ущелье своим и безопасным для себя. Это было какое-то своего рода ностальгическое чувство о том, чего уже никогда не будет.
Но долго волноваться эмир не умел, как не умел предаваться унынию. У него уже снова начали побаливать раны, а это значило, что действие пармедола завершилось. Пока ставить себе следующий укол было нельзя. И Рустаму давать шприц-тюбик тоже нельзя. Предстояло отработать ситуацию, сделать дело, а потом уже можно и о себе позаботиться.
Бабаджан Ашурович резко свернул в сторону скал, где было темнее, и в их тени двинулся к входу в ущелье. Здесь часового не было. Наверное, он стоял за узкой щелью. Там ему самое место. Но часовой, как и другие спецназовцы, не знал эти места так, как знал их сам эмир Дагиров и его бойцы. И потому Бабаджан Ашурович сразу полез по камням на верх скалы, зная там щель, в которую можно протиснуться почти так же, как в главный проход. Его моджахеды молча следовали за своим эмиром. Пробравшись через щель, Бабаджан Ашурович оказался на небольшой площадке и глянул с нее. Да, как он и предполагал, часовой ходил именно здесь. Это место было удобно еще и тем, что рядом находился круглый каменный мешок, с узким входом, куда можно было бы загнать всех пленников. Так и оказалось. Луна, стоящая высоко и светящая ярко, не освещала только край этого каменного мешка, но и там были видны ноги связанных людей. Спецназовцы не поленились, связали сванам не только руки, но и ноги. Видимо, кто-то из них пытался в ярости пинаться. Да и часовому связанных караулить проще. Оставалось только определить, где расположилось отделение спецназа. Со скалы солдат видно не было, но Бабаджан Ашурович предположил, что они остались там, где была когда-то его позиция, перед вторым узким проходом в глубину ущелья. Там в скалах есть большие ниши, там его самого и других допрашивал командир взвода. Там, скорее всего, спецназ и отдыхает. Нужно действовать так, чтобы никому не дать возможности проснуться. Это дело для ножа Рустама. Он большой специалист по части пробивания человеческого горла. И еще необходимо найти и забрать оружие. И автоматы спецназа, и другие автоматы, которые спецназовцы отобрали у сванов. Но оружие, скорее всего, хранится в куче где-то там, где отдыхают сами солдаты.
Рустам тоже глянул со скалы, посмотрел сначала на часового, потом на эмира и показал нож. Бабаджан Ашурович кивнул, разрешая действовать. Рустам встал в полный рост, чтобы иметь возможность размахнуться. А потом Рустам бросил камешек, чтобы привлечь внимание часового. Часовой не только услышал звук упавшего камешка, но и увидел его и поднял голову. А нож уже летел. И не было времени на то, чтобы среагировать. Но часовой, тоже боевой робот, все же сумел среагировать. Однако, вместо того, чтобы откинуться назад, где его нож достал бы все равно, он шагнул вперед, пытаясь перевернуться, упасть на спину и поднять ствол автомата. Нож пролетел над его головой и звякнул в камнях. Дагиров начал уже действовать сам. Не успел подняться ствол, а эмир свалился со скалы и напал на часового, который уже набирал в легкие воздух, чтобы крикнуть, при этом поднял руку, защищая горло. Помог Рустам, навалившись на живот часового, а Дагиров резко и сильно ударил лежащего своим ножом под мышку, туда, где тело не защищено бронежилетом. Нож вошел по самую рукоятку. А эмир даже испытал при этом удовлетворение – оказывается, человек умеет быть быстрее боевого робота.