Краповые рабы
Шрифт:
Семисилов захватил с собой трофейный автомат. Но не для стрельбы по противнику. Для этого ему своего «девяносто первого» с лихвой хватало. Эмиру Дагирову и без того понятно, что за ним будет погоня. А вот дать знать об опасности старшему лейтенанту Самоцветову было необходимо. Для этого приходилось время от времени стрелять по скалам. «Девяносто первый» автомат для роли сигнального оружия подходил мало, хотя и с него можно было бы свинтить глушитель и давать порой громкую предупредительную очередь. Ее за счет более мощного калибра будет даже лучше слышно, чем очередь из «калаша». Но патронов в автоматах оставалось не так и много. Патроны закладываются в «разгрузку» не россыпью, а магазинами. Если у «калаша» магазин вмещает тридцать
8
Это зависит от типа применяемой «разгрузки».
Глава одиннадцатая
– Товарищ старший лейтенант… – веснушчатый «краповый» солдат догнал Самоцветова уже около костра. – Я поговорил с освобожденными…
Веснушчатый выглядел мрачно и ничего хорошего, кажется, сообщить не имел.
– И что? Рассказывай…
– Странным мне все это кажется. Их, судя по описанию, взяли на той самой скале. Точно так же капитан сам их туда посадил, сам расставил по местам, а потом, когда отряд ушел, откуда-то выскочили шестеро бандитов, и сразу стволы в затылок. А потом к сванам и – в Грузию. А там на заставу, строить что-то. По шестнадцать часов в день. Кормили, только чтобы не умерли. Они там что-то должны были до зимы закончить, до снега. Не успели. Тогда им сказали, что скоро помощников пригонят. Зима нынче такая. Без снега… Можно еще работать.
– Интересная история. Подозрительная… – оценил рассказанное Самоцветов.
– Наш капитан, есть подозрение… – начал было веснушчатый, но старший лейтенант положил ему на руку свою руку.
– Не будем никого судить, пока ничего не известно. Нужно разбираться.
Идущий перед старшим лейтенантом офицер грузинских погранвойск глянул на веснушчатого через плечо. Видимо, слушал рассказ «крапового» солдата. Самоцветов ткнул пограничника глушителем автомата в позвоночник. Сильно ткнул, намеренно желая боль причинить, намекая таким образом на необходимость ответить.
– Что скажешь, носатый?
Сам при этом вытащил свой мобильник и включил диктофон.
– А что я должен сказать?
– Как к вам попали российские солдаты? Я не буду спрашивать, сколько вы за них платили. Я только спрашиваю, как они к вам попали?
– Местные жители привели. Говорят, нарушителей границы задержали.
– Что по вашему уставу полагается делать с нарушителями границы? Отправлять по инстанции для выяснения личностей или оставлять у себя для рабского труда?
Пограничник промолчал.
– Я вопрос задал!
Пограничник вдруг забыл русский язык.
– Кудеяров!
– Я! – отозвался младший сержант, который раньше командира подошел к костру и уже тянул к огню руки.
– Ко мне. Тебя господин офицер погранслужбы зовет…
– Не надо Кудеярова… – не поворачиваясь, взмолился пограничник и остановился так резко, что Самоцветову пришлось толкнуть его. – Спрашивайте, я сам скажу.
Ладонь его при этом благоразумно прикрывала распухший нос.
Младший сержант все же подскочил
– Воспитательные меры, товарищ старший лейтенант? – бодро спросил Кудеяров и поиграл в воздухе своими сильными пальцами, словно разминая их.
– Далеко не отходи. Можешь потребоваться. У тебя хорошо получается убеждение мануальным методом.
Грузинский пограничник постарался незаметно покосить глазами за плечо. Младший сержант шагнул вперед, заглянул пограничнику в лицо и добро улыбнулся. Так между ними, как показалось старшему лейтенанту, установился контакт взаимопонимания.
– Еще раз спрашиваю, как на заставу попали российские солдаты?
– Их привела группа сванов. Это была оплата возможности провода из-за границы рабочих.
– Рабов?
– Разговор с нами шел о наемных рабочих.
– Которых приводят под конвоем и насильно? Это не рабочие. Рабочим заработную плату платят. Рабам ничего не платят. Вы платили пленникам?
– Нет. Их только кормили. Они не квалифицированные строители. Плохо работали.
– Рабы.
– Рабы… – едва слышно согласился пограничник.
– Откуда приводили рабов?
– Не знаю.
– Кудеяров!
– Я только разговор слышал, – затараторил пограничник, исправляя очевидную оплошность. – Начальник заставы беседовал со сванами. Они, кажется, покупают их у дагестанских бандитов.
– Значит, вы все-таки покупаете солдат?
– Я оговорился. Мы не покупаем. Нам предлагают. Мы не отказываемся.
– Предлагают в подарок?
– Нет. За то, что мы их пропускаем.
– Это уже предмет торговли. Когда за что-то – это торговля, а не подарок. Но меня волнует другой вопрос – почему именно солдат? Почему вам не предлагают бомжей?
– Они боятся оставлять солдат себе. Я так понимаю. Те могут убежать. Они опасные…
– А вы не боитесь?
– У нас они под охраной.
– И не пытались бежать?
– Было как-то… Несколько лет назад. Пытались.
– И что с ними стало? С беглецами. Поймали?
– Я не знаю. Это было до меня. Я тогда еще здесь не служил.
– Кудеяров!..
Пограничник вдруг по-бабьи завизжал:
– Не надо Кудеярова. Не знаю я. Не спрашивал… Это до меня было…
– Отставить, Макс, – старший лейтенант выключил диктофон и убрал телефон. – С кем сотрудничали сваны, он тоже знает едва ли, но сваны это скажут сами. Их много, и они молчат до того момента, пока все вместе. Им друг перед другом стыдно. А когда их разведут по камерам и будут по одному таскать на допросы, быстро разговорятся. И скажут даже то, чего не знают. И про этих пограничников тоже много скажут. К сожалению, я дал слово отпустить этого урода. Слово нужно держать, хотя я уже жалею, что пообещал. Будь на то моя воля, я бы за нос привел этого пограничника в СИЗО. Но слово сильнее воли. Обещания я привык держать. Не волнуйся, носатый, я вижу, как ты дрожишь. Я тебя и твоих солдат отпущу. У них головы, кажется, сильно болят. После таких пропущенных ударов еще долго будут болеть. Как и твой нос. Но у тех парней, кого солдаты у вас забрали, все тело, наверное, болит от вашей работы. Все справедливо, и без обиды.
Пограничник молчал, опасаясь сказать что-то, что этому страшному старшему лейтенанту не понравится. И тогда, как он предполагал, в дело вступят пальцы младшего сержанта…
У костра, отдав приказ всем быстро перекусить сухим пайком, что был у солдат спецназа ГРУ, и собираться в дорогу, сам Борис Анатольевич при свете костра стал внимательно изучать карту местности. Группа значительно увеличилась в численном составе. И по полной порции сухого пайка на всех, естественно, не хватало. Делились. И командир взвода тоже отдал свой сухпай пленникам, чтобы разделили. Сам съел только плитку шоколада. Выглядел он задумчивым и сосредоточенным.