Красавчик
Шрифт:
— Да, — согласился он. — Богатые верно живут. Красавчику дача казалась каким-то сказочным дворцом. Он устремил взгляд вглубь сада, в надежде увидеть кого-нибудь из счастливых обитателей дачи, словно это должны были быть не обыкновенные люди, а феи какие-то или, по меньшей мере, принцы. Но в саду было пусто. Только птички щебетали в кустах. Вздох вырвался из груди мальчугана.
— Вот пожить бы там! — мечтательно прошептал он.
Ему казалось, что жизнь в такой даче и есть та новая, чудная жизнь, к которой он стремился. Там, в этой красивой постройке,
«И я… мы с Митькой тоже так заживем», — подумал он и кивнул головой с таким видом, точно осуществление этого плана не вызывало никаких сомнений.
— Тут бы стрельнуть можно! — вывело его из задумчивости практическое замечание Митьки.
Жалко было расставаться с чудесным домом, как бы воплотившим его мечты о новой светлой жизни.
До вечера приятели бродили по поселку. Митька ухитрился разжалобить еще нескольких сердобольных барынь и в результате около двух рублей мелким серебром бренчало у него в кармане. Он был в самом веселом настроении и болтал без умолка.
— Теперь, брат, мы долго можем жить припеваючи, говорил он. — Завтра утречком переберемся в пещеру на озере, о которой говорил я. Только не на этом озере она, а в той стороне, в лесу. Рыбу там будем удить…
Он засмеялся, вспомнив о том, как удил рыбу на озере в прошлом году.
— Там рыбаки есть, — пояснил он, — так они снасти расставляют под рыбу: ну, ночью можно пошарить по снастям — большие рыбины попадают… Увидишь вот.
— А поймают если?
— Вздуют, понятно. Меня чуть не поймали раз… Удрал только. Рыбак там, старый такой, здорово ругался. Потешно так. По-чухонски лаялся…
Митька изобразил ругающегося старого финна. Вышло довольно забавно. Красавчик так и покатился со смеху.
В ночных похождениях за чужой рыбой была доля какой-то особенной, таинственной прелести. Это совсем не походило на кражу или на «стреляние» и казалось даже заманчивым. Красавчик слушал рассказы Митьки и в глазах его горели искорки восхищения.
Настала пора идти за обещанным платьем. Митька прекрасно знал поселок и без труда отыскал нужную дачу. Это был скромный двухэтажный дом, весь укрытый широкой листвою раскидистых каштанов. Стоял он на берегу озера и садом соприкасался с самой водой. Дом был красивый, просторный, но Красавчику он не понравился. Невольно он сравнил его с тем чудесным домом и нашел почти жалким. Сад был, правда, большой и полон цветов, но и ему было далеко до уютного садика той дачи.
— Дом как дом, — вслух выразил он свою мысль и вызвал ею удивление приятеля:
— А тебе какого же надо?
— Да не мне… Так это я.
Красавчику почему-то не захотелось посвящать друга в свои мысли и он уклонился от прямого ответа.
Митька покачал головой.
— Черт знает, что с тобой делается. То ты как человек, а то вдруг точно спишь и сны видишь.
Митька, сам того не ожидая, попал в цель. Красавчик удивленно поглядел на него: сны наяву — это действительно было так похоже на данное состояние Красавчика.
В саду и на крытой террасе никого ни было видно. Друзья обошли дом и остановились возле высоких тесовых ворот. Со двора доносился чей-то голос; кто-то напевал песню о Мальвине, как ее снаряжали к венцу.
Приятели переглянулись.
— Постучать в калитку? — нерешительно спросил Митька.
— А вдруг да не эта дача?
— Ну так что ж? Не воровать идем…
Митька взялся за щеколду и стукнул ею. Красавчик робко встал поодаль.
В ответ на стук загремела цепь и раздался хриплый простуженный какой-то лай. Митька невольно отступил на шаг.
— Собака…
Пение на дворе смолкло. Послышался шум шагов по деревянным мосткам, и тот же голос, что пел, говорил собаке:
— Тише, Фараон, цыц!
Скрипнула калитка, и в ней показался седобородый мужчина в фуражке и фартуке. Мутные голубые глаза с любопытством скользнули взглядом по фигурам детей.
— Вам чего, братцы?
В мягком старческом голосе звучали добродушные нотки. Лицо старика тоже казалось добрым и простым и походило на какую-то икону.
— Барыню нам повидать, — переминаясь с ноги на ногу, сказал Митька.
— Барыню? — Снова старик окинул взглядом ребят и добавил неторопливо: — А почто?
— Да говорила она, чтобы придти нам, — смущаясь почему-то, пояснил Митька. — Барыня Шахматова.
Старик кивнул толовой.
— Барыня Шахматова точно здесь. Ну, коль сказывала сама, то ступайте.
Он медленно отодвинулся от входа и рукой поманил детей.
— Ступайте. Вона крылечко в углу… На кухню пройдете, там кухарка будет. Ступайте.
Громадная лохматая собака со злобным лаем кинулась из угла. Друзья в страхе попятились. Старик тихо рассмеялся.
— Испугались? Не бойтесь, на цепи он. Цыц ты, Фараон, дурной пес: не видишь нешто, что ребятенки пришли. Эх, дуралей старый!
Он добродушно бранил собаку, и та, точно поняв его, смущенно съежившись, убралась в будку. Только черные глаза, сверкавшие из-под лохматой шерсти, проводили друзей до самого крыльца кухни.
Плотная толстая женщина встретила мальчиков на пороге кухни. Сперва она как будто удивилась, однако не успел Митька рта раскрыть, как она заговорила.
— Это вы, сиротиночки несчастные? Идите, идите в кухню-то… Барыне я скажу сейчас… Сейчас… сейчас…
Кухарка неуклюже засуетилась, выдвигая из угла две табуретки.
— Присядьте вот, сердечные… А я сейчас барыне скажу… Ах вы бесталанные!
И в словах и во взглядах, которыми награждала она ребят, было много искреннего, неподдельного участья. Жирное красное лицо ее выражало столько жалости, что, казалось, вот-вот из оплывших жиром глаз брызнут слезы. Видимо, она уже знала о «бедных погорельцах» со слов барыни.
Кухарка скрылась в комнатах. Митька кинул на друга предостерегающий взгляд.