Красавец горбун
Шрифт:
«Потому, мой юный друг, – услышал он мысленный ответ мага, – что меня здесь ничего не беспокоит… Потому, что не требуется вмешательство мага… И потому, что ты сам учишься творить чудеса ничуть не менее удивительные, чем это совершил бы я… Причем тебе для этого не нужны ни тысячи лет, ни уход в мир бессмертных…»
– Я благодарю тебя, о прекраснейшая. Мои руки к твоим услугам…
Женщина звонко рассмеялась.
– О нет, странник, это лишнее. Помощь мне не понадобится – ибо ничего необычного я делать не буду.
– Да будет
– Ах, Бедр-ад-Дин. Ты, конечно, юн. И потому я не сержусь на тебя. Какая может быть плата за то, что должно помочь жизни человеческой?..
– Прости меня, достойная уважения. Я ни единым словом не хотел тебя обидеть. Но также я знаю и то, что труд мастера всегда нелегок. И потому спрашиваю об оплате не за помощь.
– Прошу тебя, странник, повтори мне еще раз имя мастера из мастеров, который обещал тебе ловушку для твоего врага…
– Его зовут Дайярамом, мастером мастеров. Он живет на острове пряностей, весьма там уважаем. Его даже боятся.
– О да… Это он… – пробормотала Тилоттама в ответ на какие-то свои мысли. – Ну что ж, мой гость. Я знаю, чем ты мне можешь заплатить за мой труд.
– Я весь обратился в слух, о мастер, – Бедр-ад-Дин поклонился, приложив ладонь к сердцу.
– Быть может, ты уже знаешь, как я оказалась здесь. Не раз пыталась я покинуть гостеприимную землю Канагава. Но всегда волны и ветер вновь возвращали меня сюда. Прошло много лет, но по-прежнему жива мечта покинуть остров. Быть может, с твоей помощью мне удастся это сделать.
– Это станет честью для меня, а ты будешь принята на моем корабле как самая желанная и почетная гостья. И да пребудет с нами милость Аллаха всемилостивого и милосердного!
– Благодарю тебя, путник. Оставайся здесь отдыхать. Когда взойдут звезды и погаснет день, я выкую волшебные удила для крылатого коня, а завтра на рассвете ты выберешь седло.
Бедр-ад-Дин благодарно кивнул. Его цель, о счастье, становилась явью. И сердце юноши переполняла надежда.
Тилоттама вышла из пустующего домика мастеров росписи по шелку и задумчиво посмотрела на океан.
– Неужели скоро я увижу тебя, о мой прекрасный, единственный? Неужели я столько лет ждала удивительного знака, но понадобился приезд этого зачарованного мальчика, чтобы мечта из несбыточной превратилась в близкую?
Увы, ответов пока не было. Да и до вечера оставалось еще много времени. Тилоттама спустилась к воде, присела на песок и вернулась мыслями в то время, когда ее любимый, ее Дайярам, был рядом с ней. Когда он лишь мечтал быть мастером из мастеров.
Макама двадцатая
Вечер застал их в уютной хижине на берегу речушки. Здесь никто не мог помешать двоим радоваться жизни, наслаждаться друг другом…
Ее глаза смеялись, а пальцы поигрывали у затейливо завязанного пояса сари. Это было явным
– О, моя звезда… – как можно более спокойно заговорил Дайярам. – Ты сегодня настроена совсем иначе…
– О да, мой удивительный, сегодня мне хочется тебя всего так сильно, будто нет в этом мире других мужчин.
Дайяраму не надо было повторять столь ясных просьб дважды. Нескольких движений хватило, чтобы сбросить с себя простое платье. Совершенно нагой теперь, Дайярам потушил стоявшую на столе свечу, позволяя лишь отсвету очага мягко освещать приют любви.
Дайярам приблизился к Тилоттаме, и та позволила сари упасть с плеч. Юноша остановился как вкопанный и затаил дыхание. Свет очага обнимал изумительное тело девушки и играл в ее волосах, превращая струившиеся по плечам пряди в сияющую гриву иссиня-черного пламени.
Когда возлюбленный наконец приблизился к молодой женщине, та тихонько рассмеялась.
– Что тебя так забавляет? – спросил он.
– Все это. Наша игра в мужа и жену, – Тилоттама протянула руку и коснулась пальцами его губ. – Разве не этого ты с самого начала хотел, Дайярам? Назвать меня своей женой?
Он хотел именно этого. Дайярам смотрел на Тилоттаму, и его скверное утреннее настроение таяло, а на смену приходило обжигающее желание и безудержная нежность. Он по-прежнему был немного потрясен сознанием того, что любит эту удивительную девушку, ни в чем и никогда не желающую уступить ему. Но теперь юноша знал, что это не мимолетный каприз и не бездумная одержимость.
Его чувства были глубже, серьезнее. Тилоттама была женщиной, с которой он хотел прожить всю жизнь. Он ощутил жгучую потребность оказаться глубоко внутри нее. В нем вспыхнуло голодное пламя, требовавшее утоления…
Приковав к себе взгляд Тилоттамы, Дайярам шагнул еще ближе. Он намеревался выжечь в ней клеймо своей страсти. Заставить ее примириться с тем, что она принадлежит ему. Распалить в ней такую же первобытную алчность, которая терзала и его.
С этой молчаливой клятвой самому себе юноша потянулся к Тилоттаме, лишил ее последнего слабого средства прикрыть наготу и заключил в объятия. Бесконечно долгое мгновение Дайярам просто прижимал к себе возлюбленную, позволяя смешаться прохладе кожи и жару взглядов.
Он мог покорить ее тело, в этом он не сомневался; но теперь он хотел завоевать ее душу.
Его сердце гулко забилось в груди, и Дайярам склонился, чтобы нежно поцеловать Тилоттаму – сладкое соитие даже не губ, а дыханий, не передававшее и тысячной доли дикой страсти, опустошающим вихрем терзало его тело. Однако когда губы наконец встретились, юношей завладело совершенно новое чувство. Он понял, что не просто вожделеет ее. Сейчас он готов подарить весь мир, отдать всего себя ради радости этого соединения.