Красавиц мертвых локоны златые
Шрифт:
Отец Дитера продолжал:
– Вы понимаете, почему мы всегда так гордились нашим сыном, а сегодня особенно, когда в лице Офелии он дарит нам дочь, о которой мы всегда молились.
После продолжительных аплодисментов Фели отодвинула свой стул и, взяв Дитера за руку, направилась к свадебному торту. Сие изделие было водружено на низкий кованый столик, который Дитер по такому случаю принес из оранжереи, а миссис Мюллет украсила белым кружевом.
– Это мое свадебное платье, – шепотом призналась она, – на удачу и чтобы
Что касается свадебного торта, миссис Мюллет превзошла самое себя. Он возвышался слой за слоем, как Вавилонская башня кисти Питера Брейгеля, только не такая кривая.
Поскольку столовое серебро де Люсов было продано несколько лет назад, чтобы расплатиться с отцовскими долгами, сегодня обед был сервирован разномастными приборами, собранными со всего прихода. Нож, которым предстояло разрезать торт, был позаимствован у викария: жуткого вида штука, которую скорее ожидаешь увидеть на туманных улицах Лаймхауса, а не на деревенской свадьбе.
– Это тюдоровское серебро, – предупредил викарий Дитера и Фели, – но очень острое. Принадлежало Генриху VIII. Вероятно, изначально это был один из его охотничьих ножей, но последние четыреста лет он использовался во время королевских церемоний. Не предполагалось, что он окажется в частных руках, но руки, которым он принадлежит теперь, не совсем частные, если вы понимаете, о чем я. Берегите пальцы, когда будете резать торт.
Фели и Дитер пообещали сохранять осторожность, и жуткое орудие было завернуто в промасленную ткань и спрятано в ящик для хранения секаторов в ожидании своего часа.
И вот момент наступил.
Дитер сунул руку под кружевную скатерть и через секунду достал нож.
Жених и невеста встали в позу, улыбнулись, переплели пальцы и занесли лезвие над тортом.
Синтия Ричардсон и дюжина леди из алтарной гильдии защелкали камерами «Брауни». Не одну неделю они трудились, планируя это мероприятие, и теперь собирались насладиться им в полной мере.
Засверкали вспышки, зал наполнился звуками аплодисментов, и, когда напряжение достигло пика, нож вонзился в пышную мякоть свадебного торта. Второй разрез, кажется, оказался для Фели труднее. Смеясь и запрокинув голову, она оттолкнула руку Дитера, как будто говорила: «Я должна сделать это сама». Она надавила на лезвие.
Кровь отхлынула от ее лица. Я наблюдала, как она стала такого же цвета, как ее свадебное платье. Фели вскрикнула и выронила нож. Дитер подхватил ее под локоть и проводил к креслу, она мешком упала на сиденье и спрятала лицо на груди Дитера, заливаясь слезами.
Она порезалась?
К ней вдоль стола начал проталкиваться доктор Дарби. Но, когда он приблизился к ней на расстояние десяти футов, Фели убежала.
Я вскочила. Все в зале застыли от шока. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я подошла к торту.
Нож лежал на полу там, где Фели его уронила. Первое, что я заметила, – на лезвии не было крови. Я не стала трогать нож и обратила внимание на торт.
Единственный кусок, который успела отрезать Фели, лежал на боку, а из V-образной выемки в торте торчал отрубленный палец.
Человеческий палец.
Я взяла ближайшую салфетку, быстро завернула палец в нее, сунула в карман и смылась.
Я понеслась вверх по лестнице в химическую лабораторию, расположенную в восточном крыле дома. Заперлась изнутри и осторожно развернула салфетку.
Извлекла мощное увеличительное стекло из ящика и начала рассматривать свою находку.
Если не считать крошек от торта, это был совершенно заурядный палец. Ухоженный ноготь, мягкая кожа, мозолей и шрамов нет. Аккуратный срез у основания показывал, что палец был отсечен от руки хозяина с хирургической точностью.
Это палец человека, не привычного к физическому труду, подумала я. Кого-то, кто работал скорее головой, чем руками.
Очень важно взять отпечаток пальца до того, как мне помешают. Легкая задача, когда у вас есть подушечка для чернил и лист бумаги. Я стирала чернила с кончика пальца, когда в дверь постучали.
– Вы в порядке, мисс Флавия? – окликнули меня.
– Все хорошо, Доггер, – отозвалась я. – Сейчас открою. Как Фели себя чувствует? – поинтересовалась я, впуская его.
– С ней будет все хорошо, – сказал Доггер. – Доктор Дарби занимается ею. Она перенесла сильное потрясение. Говорит, что в торте был палец, но никакого пальца там не нашли.
– Я унесла его с собой, – созналась я.
– А-а-а, – протянул Доггер. – Я так и думал. Могу взглянуть?
– Интересно, чей он, – сказала она.
– Думаю, в свое время мы узнаем. – Он склонился над пальцем. – Философ Локк размышлял, сохраняется ли сознание в отрубленном пальце. Если бы это было так, он мог бы даже указать нам на личность преступника.
– Как доска Уиджи! – воскликнула я. – Если бы он мог раскрыть имя убийцы, передвигаясь от буквы к букве.
– Убийцы? – улыбнулся Доггер. – Почему вы думаете, что бывший хозяин этого отличного экземпляра мертв?
– Формальдегид! – похвасталась я. – Запах формальдегида. Этот палец отрезали от забальзамированного трупа.
– Мне было интересно, заметите ли вы, – сказал Доггер. – Хорошая работа.
– Какие выводы можно сделать, Доггер? – поинтересовалась я. – Я уже обратила внимание на ухоженный ноготь и отсутствие мозолей.
– И правда, – подтвердил Доггер, наклоняясь еще ниже. – Мы также отметим очень легкую вмятину в форме полоски в области пястно-фалангового сустава.
– Имеешь в виду в месте среза? – переспросила я.
Доггер кивнул.
– Это значит, что тут не хватает кольца.
– Конечно же! Мне следовало заметить. Неужели кто-то отрезал палец, чтобы украсть кольцо?