Красавица и чудовище
Шрифт:
— Который был час, не помните?
— Утром.
— Рано утром?
— Не очень. Часов в восемь, что-то около этого.
— И рассказала вам, что прошлой ночью Мишель зверски избили?
— Да. Вообще-то Салли хотела рассказать все это Леоне, понимаете, но Леона вышла…
— В восемь утра?
— Ну… да. За… апельсиновым соком. На завтрак. Леона выскочила за апельсиновым соком.
— И в это время позвонила Салли Оуэн?
— Да.
— И подробно рассказала вам, как избили Мишель.
— Да.
— А сказала она, что это Джордж Харпер так зверски избил свою жену?
— Да.
— А Салли откуда узнала об этом?
— Ей рассказала Мишель.
— В восемь утра?
— Наверное.
— Тогда Мишель должна была рассказать ей об этом до восьми, не правда ли?
— Наверное, так.
Он врал без зазрения совести, как продавец подержанными автомобилями. В то утро в моем кабинете Мишель рассказала мне, что она пришла к Салли Оуэн в девять утра. В восемь часов Салли не могла знать, что Мишель избили, и, соответственно, не мог знать об этом и Дэвис. Если только…
— Вы хорошо знакомы с Салли Оуэн?
— Нет, не очень.
— Но она решила поделиться этой новостью именно с вами, так?
— Вообще-то она хотела поговорить с Леоной.
— Но случайно напала на вас.
— Ну да. Во время бури любая гавань сгодится, верно? — спросил он с улыбкой.
— Вы были настолько близки с Салли, что даже позировали для нее?
— Позировал?
— Для той картины, которую она рисовала?
— Для какой?
— В черно-белой гамме?
— Не понимаю, о чем вы…
— Та картина, на которой вы с Мишель занимаетесь любовью.
Блум с неожиданной напористостью вступил в наш разговор. И тут Дэвис понял, что его загнали в угол и тот, кого он считал своим другом и союзником, тоже участвовал в этой охоте, гончие неслись за ним по пятам.
— Что… что… почему вы решили, что Мишель могла… иметь…
— Женщина по имени Китти Рейнольдс в ту ночь была с вами, когда вы позировали Салли, — жестко сказал Блум, уже сбросивший маску дружески настроенного простачка. Сейчас глаза его горели, по жилам струилась расплавленная лава, и каждый вопрос, как стрела, выпущенная из лука, попадал точно в цель. Дэвис посмотрел в эти глаза и понял, что игра проиграна и надеяться не на что: ему не будет пощады.
— Не знаю я никакой Китти Рейнольдс, — пробормотал Дэвис.
— Почему вы уехали из Веро-Бич? — прорычал Блум.
— Заболел, уже говорил вам.
— Кто звонил вам туда в воскресенье утром?
— Звонил мне? Никто. Кто говорит…
— Ваш сержант говорит, что вам звонили туда в девять утра в воскресенье. Кто звонил, мистер Дэвис? Мишель Харпер?
— Мишель? Да я почти не был знаком с Ми…
— Позвонила и сказала, что прошлой ночью она проболталась и Джордж в курсе дела?
— Нет, нет. Зачем было…
— Позвонила, чтобы предупредить, что муж поехал в Майами…
— Нет, эй, послушайте…
— …и разыскивает вас?
— Нет, вы ошибаетесь. На самом деле, это…
— Разыскивает вас, чтобы убить, так, мистер Дэвис?
Дэвис молчал.
— Вы боялись, что Харпер узнал об «орео», мистер Дэвис?
Дэвис по-прежнему молчал.
— Боялись, что Харпер, узнав об «орео», убьет вас?
Некоторое время Дэвис хранил молчание, потом воскликнул:
— Боже мой!
— Мишель звонила, чтобы предупредить вас?
— Боже мой! — повторил Дэвис, а потом, как бы обрадовавшись, что все наконец закончилось, закрыл лицо руками, точно так же, как Харпер почти три недели назад, и разрыдался. И, продолжая всхлипывать, рассказал нам все, с самого начала.
Безжалостно крутилась магнитофонная лента, и недавнее прошлое вдруг предстало перед нами.
Глава 13
Бонн.
Столица Федеративной
34
Семь холмов (нем.).
Климат дождливый.
Дожди идут почти шесть месяцев в году.
Перенесемся мысленно на два года назад: дождливая ноябрьская ночь.
Место действия — бар в старом квартале города, построенного в стиле барокко. Дэвис со своей девушкой, блондинкой, певичкой кабаре, сидят за столиком. Они поджидают Харпера с его девушкой. Ее зовут Мишель Бенуа, ей девятнадцать лет, Харпер в нее безумно влюблен, он познакомился с ней месяц назад в баре. Они появляются в четверть восьмого. Мишель очень хороша собой, длинные черные волосы обрамляют прекрасное лицо, которое выглядит вульгарным из-за толстого слоя косметики. На ней черное пальто, а под ним — красное, плотно облегающее ее пышные бедра платье с низким вырезом на груди. Дэвису достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это за штучка: в Бонне таких пруд пруди. Джордж Харпер по уши влюблен в шлюху. Той же ночью в постели певичка-блондинка спросит у Дэвиса: «Ist das Madchen eine Hure?» [35]
35
Эта девушка — проститутка? (нем.).
К удивлению Дэвиса, Мишель звонит ему на следующий день в казармы. Ей необходимо увидеться с ним. У него ее предложение не вызывает большого энтузиазма, он по опыту знает, сколько молоденьких frauleins [36] ищут встреч с военными, это все девицы легкого поведения. Однако Дэвис соглашается встретиться с Мишель попозже, в маленьком баре неподалеку от Hofgarten. Там Мишель жалуется ему, что не знает, как отделаться от Харпера. Джордж по ней с ума сходит, но он ей совсем не нравится, невозможно влюбиться в такое «monstre», [37] — говорит она по-французски. Речь идет не о жестокости, это все выдумки Дэвиса. Сейчас он признается нам — и пленка бесстрастно фиксирует его слова, — что это он, Дэвис, избивал дубинкой подвыпивших солдат, которых подбирали на улицах. («Я нарочно сказал вам, что их избивал Джордж; решил, так скорее поверят, что он избил жену, понимаете?») Мишель имеет в виду наружность Харпера, его обезьяноподобную внешность, «monstre veritable», [38] как называет она его по-французски.
36
Девушек (нем.).
37
Чудовище (фр.).
38
Настоящее чудовище (фр.).