Красавица и герцог
Шрифт:
– Каждый способен совершить дурное, – резко ответила герцогиня. – Вопрос лишь в величине ущерба.
– Мне казалось, – тихо проговорил Джек, – что куда важнее, что человек сделал, чтобы исправить совершенное зло.
– Возможно, главное – научиться не повторять ошибок впредь, – гневно буркнула герцогиня.
Джек наклонился, с интересом глядя на нее.
– Назовите самый дурной поступок моего отца.
– Он умер, – глухо отозвалась старуха. В ее скорбном голосе звучала такая горечь, что у
– Но вы не можете всерьез осуждать его за это, – прошептал Джек. – Внезапная буря, утлое суденышко…
– Ему не следовало надолго задерживаться в Ирландии, – прошипела герцогиня. – Да и вообще, напрасно он туда поехал. Джон был нужен здесь.
– Нужен вам, – мягко подчеркнул Джек.
Лицо герцогини на мгновение утратило обычную суровость, и Джеку показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Однако какие бы чувства ни клокотали в ее душе, она сумела овладеть собой и, угрюмо подцепив вилкой кусок бекона, проворчала:
– Он был нужен здесь. Нужен всем нам.
Грейс резко встала из-за стола:
– Если позволите, ваша светлость, я пойду поищу Марию.
Джек тоже поднялся. Он не собирался оставаться один на один с герцогиней.
– Кажется, вы обещали показать мне замок.
Грейс перевела взгляд с госпожи на мистера Одли и обратно. Наконец старуха нетерпеливо взмахнула рукой и проворчала:
– Ладно, покажите ему дом. Пусть полюбуется на свое родовое владение перед отъездом. С Марией вы встретитесь позже. А я останусь, подожду Уиндема.
Джек и мисс Эверсли направились к двери и собирались покинуть столовую, когда до них донеслись последние слова герцогини:
– Если он еще вправе носить это имя.
Грейс была слишком рассержена, чтобы вежливо ждать своего спутника за дверью, и успела пройти половину коридора, прежде чем мистер Одли ее догнал.
– Это экскурсия по замку или состязание в беге? – поинтересовался он. Его губы сложились в знакомую насмешливую улыбку, но на этот раз Грейс лишь рассвирепела еще больше.
– Почему вы ее дразнили? – взорвалась она. – Зачем вам это нужно?
– Вы о моем замечании насчет ее прически? – уточнил Джек, глядя на нее с самым кротким и невинным выражением, будто желая спросить: «А что я такого сделал?» При этом он отлично знал ответ, что больше всего возмущало Грейс.
– И не только, – гневно выпалила она. – Завтрак начинался так чудесно, а потом вы…
– Может, вам этот завтрак и показался чудесным, – оборвал ее Джек неожиданно резким тоном, – однако меня не оставляло ощущение, что я говорю с горгоной Медузой.
– Пусть так, но вам не следовало распалять ее еще больше своими колкостями.
– А разве «его святейшество» не делает то же самое?
Грейс недоуменно нахмурилась, не скрывая раздражения.
– О чем это вы?
– Прошу
– Мистер Од…
– Ах, я, кажется, оговорился. Он ведь не святейшество, верно? Скорее, само совершенство?
Грейс растерянно замерла, глядя во все глаза на мистера Одли. Чем заслужил Томас такое презрение? Если кто и имел полное право гневаться, так это сам Уиндем. Собственно, он и был вне себя от ярости, но по крайней мере ему хватило воли покинуть замок, чтобы излить свой гнев где-то за его пределами.
– О, вспомнил, его светлость, не так ли? – продолжал мистер Одли, к которому вернулась его обычная насмешливость. – Я настолько необразован, что не знаю, как правильно обращаться к таким важным особам.
– Я никогда не называла вас необразованным. Как, впрочем, и герцогиня. – Грейс сердито фыркнула. – Теперь она будет капризничать весь день.
– А разве в другие дни она не капризничает?
О Боже, Грейс захотелось огреть мистера Одли чем-нибудь тяжелым. Конечно, герцогиня постоянно донимала всех своими капризами, и Джек об этом знал. Но чего он добивался этим сухим, язвительным замечанием? Хотел показать свое превосходство?
– Сегодня будет много хуже обычного, – неохотно проворчала Грейс. – А расплачиваться придется мне.
– В таком случае простите меня, – покаянно произнес мистер Одли, отвесив поклон.
Грейс вдруг стало не по себе. Не потому что ей показалось, будто мистер Одли издевается над ней, а как раз оттого, что он был совершенно серьезен.
– Не стоит извиняться, – пробормотала она. – Вы не обязаны принимать во внимание мои обстоятельства.
– А Уиндем беспокоится на этот счет?
Грейс подняла глаза и смущенно встретила его настойчивый взгляд.
– Нет, – тихо отозвалась она. – То есть он всегда внимателен ко мне, однако нет…
Нет. Томас, конечно, заботился о Грейс и не раз вставал на ее защиту, когда замечал, что герцогиня обращается с ней несправедливо, но он никогда не стал бы сдерживать свой сарказм в беседе с бабушкой ради сохранения мира. А Грейс никогда бы и в голову не пришло попросить его об этом. Или упрекнуть за излишнюю язвительность.
Он был герцогом. И Грейс никогда не позволяла себе фамильярничать с ним, несмотря на дружбу.
А мистер Одли…
Грейс на мгновение закрыла глаза и отвернулась, чтобы Джек не увидел, как мучительно исказилось ее лицо. Сейчас он был всего лишь мистером Одли, стоящим не намного выше ее по положению. Но в ушах Грейс все еще звучал тихий зловещий голос герцогини: «Подожду Уиндема… Если он еще вправе носить это имя».