Красавица и игрок
Шрифт:
Я прищуриваю глаза. Чеков Бонни по инвалидности было недостаточно, чтобы покрыть ее счета. Я вмешался этим летом, чтобы помочь. Тоби должен знать, что о его еде и крове позаботятся. Ребенок не может играть, если он беспокоится об основных потребностях.
— Кто тебе это сказал?
— Кто-то в банке.
— Это конфиденциальная информация.
Она одаривает меня полуулыбкой.
— В Блу Белл нет ничего секретного.
Прекрасно. Я не удивлен. Я отмахиваюсь от этого…
— Лоис. Женщины, которых ты пригласил в мой дом…
— Были такими милыми! Разве тебе не нравится, как техасские
— Больше никакого сватовства.
— Тебе не одиноко в этом большом доме? С этой уродливой собакой?
— Футбол — вот почему я пришел в Блу Белл. Вот почему вы наняли меня. Я не хочу, чтобы каждая женщина в городе бросала мне шляпу.
— Замечено, но вот в чем проблема: Мелинда влюблена. Она здесь учительница, и иметь с ней дело — скользкий путь. Ее папа — наш самый большой помощник. Кроме того, вы должны поддерживать с ней достойные рабочие отношения.
— Никаких отношений.
Она вздыхает.
— Мы не хотим, чтобы ты уходил.
— Я все еще здесь, Лоис, — говорю я раздраженным тоном.
— Но я хочу, чтобы ты остался навсегда. Для Майло. — Она достает свой ингалятор и играет с ним.
— С ним все будет в порядке в следующем году, если меня не будет. Черт, мы даже не знаем, ухожу ли я или нет, но ты пытаешься меня подставить. И дело не только в тебе. Все такие. Кассирша в Пигли Вигли положила мне в сумку три разных телефонных номера. На прошлой неделе женщина из Ace Hardware проследила за мной до моей машины. Я не могу никуда пойти без того, чтобы кто-нибудь не предложил мне познакомиться с их дочерью, племянницей или кузиной. — Я выдыхаю. — Я с самого начала был откровенен с советом директоров. Я подписал годовой контракт не просто так.
— Как ты относишься к Эскалейду? Черному? Или мы могли бы дать тебе бонус?
— Нет.
Она прикусывает губу.
— Хорошо, но я не могу остановить движущийся поезд, Ронан.
— Что ты имеешь в виду?
— Мелинда утверждает, что влюблена.
Господи! Нет! Это просто неправда. Она просто втянута в соревновательный характер того, чтобы быть единственной чтобы поймать тренера…
Звонит стационарный телефон, и я чертыхаюсь, беру трубку, а затем вешаю ее.
Лоис одаривает меня улыбкой.
— Что ты думаешь о Нове? Ты знаешь, как сосед?
Я делаю паузу, вспоминая тот первый поцелуй в лифте, тот факт, что я не прикасался к женщине год…
В течение последних нескольких дней я кружил вокруг той ночи, колеблясь от злости, что она была частью заговора, до желания, черт возьми, искупить вину за то, как это закончилось? Черт возьми, если я знаю. Лучшее, что можно сделать, это притвориться, что мы не знаем друг друга.
— Она прекрасна… — Лоис продолжает говорить, но я отключился, вспоминая последние несколько лет с женщинами. Я избегал обязательств, изолируя часть себя ради простого самосохранения.
Отсутствие серьезных проблем означает отсутствие страданий, отсутствие
— Она меня не интересует. — Я встаю, беру свой планшет и вешаю свисток на шею.
Она следует за мной к двери.
— Забавно. Я не спрашивал тебя, интересно ли тебе.
Не обращая на нее внимания, я иду по коридору, мимо раздевалки и выхожу на поле. Мои глаза проводят по нему, просматривая идеально подстриженную траву, ярко-белые линии, Рысь в центре. Спокойствие омывает меня.
Я вырос в бедном районе под Чикаго с мамой, которая обслуживала столики и работала на бумажной фабрике. Мой отец бросил нас, когда мне было шесть. Я даже не могу вспомнить, как он выглядит. Высокий, я полагаю.
Он вылетел с нашей подъездной дорожки дождливым мартовским вечером, моя мама с одним ребенком на каждом бедре, я у ее ног, плачу. " Слишком много, слишком рано", — сказала она мне много лет спустя, что было, черт возьми, намного приятнее, чем то, как я это сформулировал. Он был слаб. Неудачник. Моя челюсть сжимается. Ребенок никогда не забывает, что его бросили, и, если уж на то пошло, это сделало меня более решительным, умным и очень, очень осторожным в отношении своих обязательств.
Когда мой учитель физкультуры в средней школе увидел, что я вырос на шесть дюймов за лето, он отвел меня к тренерам. Я пробовал бросать обручи, но ничего не мог сделать с трехочковой дистанции, но когда футбольный тренер вложил мне в руку эту свиную шкурку, мое тело гудело. Я бросил идеальную спираль вниз по полю — и родились мои жизненные цели.
Я никогда не оглядывался назад.
Уитни появилась в то время, когда я жаждал чего-то постоянного, устав от не постоянных подруг. Я глубоко любил ее и планировал совместную жизнь с ней.
— Вы когда-нибудь встречались с ней раньше? — Спрашивает Лоис, следуя за каждым моим шагом. — В Нью-Йорке?
— С кем?
— Не притворяйся…
Я останавливаюсь.
— Лоис. Убери свою задницу с моего поля.
Она вдыхаетьсвой ингалятор.
— Поняла.
Официантка в Придорожном кафе Рэнди смотрит на длинный шрам на моем лице, а я надвигаю кепку и смотрю в меню. Я хотел сесть на сиденье напротив меня, то самое, на котором не видны мои шрамы, но Скитер занял его первым.
— Я буду грудинку с брокколи, приготовленной на пару, простой салат и воду для питья.
Она поворачивается к Скитеру, который заказывает двойной чизбургер, крупную картошку фри и разливное пиво. Мы ужинаем вместе почти каждый будний вечер после тренировки. Он уже совершал нападение, когда я пришел, и я удержал его.
Мягкий и веселый вне поля, он становится силой природы, когда тренирует.
После того, как нам приносят еду, в дверь входит Соня Блэкуэлл, учитель естествознания, останавливается, когда видит нас, а затем подходит. Миниатюрная, с темными волосами до плеч, в очках, она одета в ярко-зеленую рубашку с изображением авокадо и брюки. Мы шепчем наши приветствия.