Красавицы Бостона. Злодей
Шрифт:
Не выходить.
За ними третий.
Четвертый.
Пятый…
К тому времени, когда остался последний, мои пальцы дрожали, сердце бешено колотилось, а все тело покрылось мурашками. Я сорвала последний лепесток белоснежного цвета свадебного платья.
Судьба сказала последнее слово.
Впрочем, это не имело значения, ведь мое сердце уже знало ответ.
Решение принято.
Теперь мне придется столкнуться с последствиями.
Пятая
Киллиан
–
Я направился из конюшни обратно к своей машине, сунув узду ему в грудь вместе с щедрыми чаевыми.
То, что я был неприлично, неискоренимо, омерзительно богат, помимо всего прочего означало, что люди всячески стремились сообщить мне, что я лучший во всем, будь то верховая езда, фехтование, гольф или синхронное плавание.
Синхронным плаванием я, конечно, не занимался, но был уверен, что получил бы золотую медаль, стоило мне попросить.
– Благодарю за чаевые, мистер Фитцпатрик! Вы лучший босс, который у меня…
– Если бы я хотел, чтобы мне целовали зад, то выбрал бы кого-нибудь более фигуристого, светловолосого и с совершенно другой репродуктивной системой, – резко бросил я.
– Верно. Да. Простите. – Он покраснел и, поклонившись, открыл дверь моей «Астон-Мартин-Ванквиш».
Я сел в машину и завел двигатель.
Приложение на телефоне сообщило, что возле моей входной двери ждал посетитель.
Сняв перчатки, я бросил их на пассажирское сиденье и провел пальцем по экрану.
Мне не нужно было считать пульс, чтобы понять, что он превышал привычные пятьдесят ударов в минуту. Я был прекрасно подготовленным наездником, прирожденным спортсменом. Но сейчас мой пульс отбивал не меньше шестидесяти двух ударов. [16]
Я повел себя как последний идиот, отдав предпочтение одной потенциальной невесте над другой притом, что ни одна из кандидаток в моем списке не пойдет со мной к алтарю ни с радостью, ни с большой охотой.
16
У тренированных спортсменов (бегунов, пловцов, лыжников) пульс в покое может замедляться до 30–35 в минуту вследствие адаптации к нагрузкам.
У них у всех были свои причины согласиться, но ни одна из этих причин не имела отношения к моему неотразимому обаянию, уму или безупречным манерам.
Персефона Пенроуз была первой, к кому я обратился с предложением. Ей была нужна финансовая помощь так же сильно, как мне – хороший пиар-ход и пара детишек.
А еще она была, как бы мне ни претило это признавать, моей предпочтительной кандидаткой. Добродушная, более-менее вменяемая, с лицом ангела и телом, способным соблазнить дьявола.
Она
Эммабелль была шумной, бесстыдной и упрямой. Она могла целыми днями спорить со стеной и все равно потерпеть поражение. Сосредотачивать внимание на ней было не так опасно, как наблюдать за Персефоной.
А я частенько, хоть и незаметно, наблюдал за ней, пока никто не видел.
Именно поэтому очень хорошо, что она не вернулась с ответом. Прямо-таки прекрасно.
Мне ни к чему этот бардак.
Ни к чему, чтобы пульс подскакивал выше шестидесяти.
Наглядный тому пример: как только на видеозаписи показались мои черные двойные двери с латунной фурнитурой, над веком начало пульсировать. Оказалось, что это мои уборщицы и повар вошли в дом, чтобы подготовить его перед посиделками, которые я устраивал сегодня вечером.
Я бросил телефон на пассажирское сиденье и взглянул на свои Rolex.
Прошло ровно сорок восемь часов и одиннадцать минут с тех пор, как я сделал Персефоне предложение. Ее время вышло. Пунктуальность и надежность были в числе немногих качеств, которые восхищали меня в людях.
Она не обладала ни тем ни другим.
Открыв бардачок, я достал из него записку со списком имен потенциальных невест, которую мне дал Дэвон. Следующей в нем значилась Минка Гомес. Бывшая модель, которая теперь работала детским психологом. Длинноногая, из хорошей семьи и с безупречной улыбкой (хотя Дэвон предупредил, что у нее виниры).
Минке было тридцать семь лет, она отчаянно хотела детей и придерживалась достаточно традиционных взглядов, чтобы желать католическую свадьбу. Она подписала соглашение о неразглашении еще до того, как я к ней обратился, – я поручил Дэвону подписать его со всеми потенциальными невестами, за исключением Персефоны, которая была:
1. Моей первой кандидаткой, а потому самой небрежной попыткой. И…
2. Слишком хорошей, чтобы кому-то обо всем рассказать.
Я вбил адрес Минки в навигатор и выехал с подъездной дорожки своего частного ранчо, на котором провел несколько последних часов, катаясь на лошадях и пренебрегая своими обязанностями, а вовсе не негодуя из-за того, что Персефоне Пенроуз нужно было серьезно подумать о браке со мной, тогда как вторым доступным ей вариантом была ужасная смерть от рук уличных бандитов.
Я намеренно уехал из дома, потому как знал, что Персефона не клюнет на приманку.
Она была слишком честна и порядочна, не говоря уже о том, что у нее уже где-то был другой зарвавшийся муженек.
– Ради твоего же блага будем надеяться, что ты не настолько глупа, чтобы отказываться от моего предложения, – тихо проговорил я, обращаясь к невидимой Минке, и выехал на шоссе в Бостон.
Значит, будет невеста номер два.
Можно подумать, есть разница.