Красавицы и чудовища
Шрифт:
Зоркий солдатский глаз враз оценил фривольный наряд вылезшей из машины милорда девицы, хоть и сверху ее плечи прикрывала армейская куртка. Великоватая и перетянутая ремнем, что делало девушку похожей то ли на медвежонка, то ли на нескладного подростка. Да и не девушка - за тридцать, пожалуй. Хотя все равно... Оценить стати красавицы очевидно нетяжелого поведения вслух не успели. Милорд тоже ничего не сказал. Но то, что это - девушка милорда, поэтому распускать руки и языки не стоит, поняли все. Особо осторожные предпочли и зенки не пялить, наиболее дисциплинированные щелкнули каблуками и вскинули руку к шлему, словно приказ получили.
***
– Едрить твою ж через коромысло во влагоуловителя фильтр!
Когда Дарт
Правда, явно разделяющий эту нелюбовь сводный братец при виде родственника на полуслове заткнулся. А при виде его спутницы попытался откусить себе язык и сквозь землю провалиться. Ситх на эти волнения внимания не обратил, а принялся за торгаша.
– Итак, любезный, в чем суть дискуссии?
– В сущей безделице, милорд! О поставках продовольствия для центров для беженцев и больниц города. Я готов! Никаких возражений: дети и больные - это святое!
– Только они по-твоему Великой Силой питаются! Судя по предложенным тобой объемам поставок, гад!
– не стерпел Оуэн.
– Так вы меня не вполне верно поняли, господин Ларс! Чтобы продукты не портились из-за недостатка морозильных камер и перебоев с электричеством, я готов подвозить названные объемы два раза в день. Утром и вечером.
– Тебя за язык никто не тянул, - грозно рыкнул ситх.
– А чтоб по ходу дела не передумалось, или форс-мажор не случился, контракт подпишешь со мной.
– Да, милорд, - на секунду задумался, но решил, что жизнь дороже упущенной прибыли тойдарианец.
Тем временем пришедшая с лордом женщина заметила осторожный взгляд Оуэна.
– Мы были знакомы, господин Ларс?
– Госпожа Падме?
– Да.
– Мы виделись с вами лет восемь назад, когда вы прилетали вместе с господином Энакином. Я - Оуэн Ларс. Сын Клигга Ларса. Помните?
– Я ничего не помню... А Энакин это?...
– Падме осторожно кивнула в сторону гиганта в черном.
– Д-да...
– опешил Ларс.
– Только теперь его называют Дарт Вейдер. Я не знаю почему, но прежнего имени я не слышал уже лет пять. И... Наверное госпоже следует переодеться?
Ларс сделал приглашающий жест в сторону выхода. Падме согласно кивнула. Краем глаза наблюдавший за этой сценой лорд только усмехнулся под маской этой маленькой фермерской хитрости. Он выболтает все то немногое, что знает об Энакине Сакайуокере и Дарте Вейдере, но без Дарта Вейдера в свидетелях. Для этого Падме не придется пользоваться навыками политика и дипломата. Сперва в душе ситха завозилась злая обида, но быстро заткнулась, ибо разум подсказывал не истерить: ничего особо неприятного фермер наболтать просто не сможет, а хотя бы часть наверняка тяжелого разговора о том, кто они оба такие, на себя возьмет.
Впрочем, долго сомневаться не пришлось. Едва закончил с контрактом, как пришел сигнал о появление особо крупного отряда тускенов с тяжелой техникой. То, что в рядах этих самых тускенов - далеко не только тускены, а вернее сказать - совсем не тускены, поняли уже многие. Так что наличию у них шагоходов и дройдек особо не удивились. Как и тому, что во главе двинувшегося на перехват отряда встал сам лорд Вейдер.
***
Все мрази в гости к нам? Значит, каждой твари - по харе. Короче, знатная вышла драка. Нет, банда, даже очень большая, в
А все это многословие только для того, чтобы хоть отчасти описать полученное молодым ситхом удовольствие от боя с неплохо подготовленной и грамотно окопавшейся бандой. Боя, в котором сопровождавший Дарта Вейдера взвод штурмовиков лишь поддерживал лорда огнем из укрытия. Все остальное - работа одного меча. Как в старые добрые времена где-нибудь на Джеонозисе. Только Кеноби под ногами не мешается. Красота.
Вот эти лишние воспоминания его и подвели. А что же еще? Положение, когда круче него только яйца, а выше него только звезды (да не услышит этих мыслей Дарт Сидиус), Вейдер считал естественным и причину возможных неудач видел в чем угодно, кроме собственной гордыни. А тут так кстати бывший мастер вспомнился. Нет, точно, мину он не заметил и как сопливый салага растяжку зацепил исключительно из-за мыслей про Кеноби. Львиную долю осколков он успел отразить, но сорванный взрывной волной кусок арматурины проморгал. Влетело в бок почти насквозь. Кирдык легкому. Кабы оно у ситха было. В общем, ничего серьезного, хотя до базы в Мос-Эспе погрузившегося в лечебную медитацию ситха штурмовики на руках волокли.
Медитация, даже лечебная, частенько сама собой превращалась в весьма крепкую дрему (Почему нет? Для здоровья тоже штука полезная. А что обоим его мастерам такое развитие категорически не нравилось, так завидуют).
Из этого приятного состояния Вейдера вывели противный запах бакты и присутствие живого разумного совсем близко. Кому-то жить надоело? На флоте же всякий знает: милорд не терпит присутствия живых возле себя во время медпроцедур. От возмущения даже глаз приоткрыл перед тем, как придавить наглеца.
Увидел низкий сводчатый потолок. Моргнул для надежности. Не помогло. Отвыкшие видеть мир без визора шлема глаза слезились, подслеповато щурились, но четко фокусироваться на объектах отказывались. Ладно, помещение худо-бедно идентифицировано как подвал. Он все еще в Мос-Эспе, что ли? Но оборудование вокруг гораздо серьезнее, чем принято в захолустных больничках окраинных планет. Вон и меддроид в углу засуетился чисто армейской модификации. Мало того, с тактическим знаком "Карателя" на боку. С чего это Грифф оборудованием делиться надумал? Кажется, последнее недовольство ситх пробормотал вслух. Потому что одаренных рядом нет, но ему ответили.
– Командиры крейсеров тут едва маленькую междоусобную войну не устроили: спорили, в чьих медбоксах должна проходить лечение раненая супруга сводного брата милорда Вейдера. Но потом проявили чудеса дипломатичности и поставили в местный госпиталь медоборудования на паритетной основе.
Женский голос вмиг погасил агрессивную воинственность внутри. Нет, сидящую где-то рядом, но вне зоны видимости Падме он узнал не по голосу. По настроению. Память ей могли затереть. Но характер никуда не делся. О небезопасности нахождения рядом с прихворнувшим ситхом ее, может, и предупредили. Но ровная волна деятельной решительности смела эти возражения, толком и не заметив. Его королева всегда была такой. Это привычно, просто он немного забыл, как это было. Теперь вспомнил, словно и не было пятилетней разлуки. Злиться на собственную увечность и чужое внимание вдруг перестало получаться. Напротив, получилось расслабиться, словно под дополнительным защитным куполом. Да и не было во внимании сидящей рядом женщины так бесящих Вейдера испуга, отвращения или жалости. Интерес был, но спокойный, уважительный.