Красивая жизнь
Шрифт:
– Готов поспорить, я знаю о ней больше тебя.
– Да уж наверное.
– Ты видел только ее пизду, а я знаю, как ее зовут и где она живет. Видел на чем она приехала? Бумер, восьмая серия. Я пробил номер через Отдел Транспортных Средств. Она малибу-бейба, живет в привилегированном районе. Как тебе такая информация, Джеки? А?
– И что? Это просто моя работа.
Я, конечно, был не прочь узнать ее адрес, но мне претила сама мысль расспрашивать мерзкого жиртреста.
– Что если я пробью ее номер, а ты позвонишь и спросишь, не желает ли она порезвиться нахаляву? А я бы заснял все на камеру?
–
– Эта сучка явно богатая.
Я откинулся головой на стену и закрыл глаза. Я услышал, как Райан налил себе еще выпивки. Мне хотелось стать популярным, чтобы у меня были личные адвокаты и телохранители, которые выставили бы его за дверь.
– Наверное ты прав. Такие аферы нужно тщательно планировать.
Я молча лежал с закрытыми глазами. Через некоторое время Райан ушел.
***
Раннее утро. Шторы плотно занавешены. Сигаретный дым и жуткая тишина снаружи. Свет выключен, я лежу на спине. Я пытался услышать хоть какое-нибудь движение – полицейскую сирену, выстрел. Хоть что-нибудь, напоминающее о том, что вокруг целый мир и я часть его. Хотелось чем-то заглушить чувство одиночества.
Мои руки, бедра, живот, все было покрыто спермой. Фотография девушки с ломом в заднице валялась на матрасе. Я уже сбился со счета, сколько раз дрочил на нее. Мой член обмяк. Я сунул под язык пять таблеток Лоразепама, пришлось час ждать, пока он подействует. Я уже не смотрел на фотографию, но ее образ глубоко отпечатался на моей памяти – тяжелая белая плоть девушки и черный лом, вставленный ей в зад. Если бы у меня не было таблеток, я бы не смог устоять перед искушением попробовать ее тело. Я детально представил ощущения. Наверняка оно холодное, гладкое и неподвижное.
Я уснул за час до рассвета.
Глава семнадцатая
Рекс вел автомобиль, он был на взводе. Казалось, его ноги хотели бежать, но мощная энергия удерживала его на водительском сидении «Порше». Смеркалось. Мы ехали за желтым светом фар по плохо освещенным улицам в самой заднице Бербанка. Мы врубили громкую музыку и опустили крышу кабриолета. Ветер дул вокруг нас, прямо как во сне. Прямо сцена из какого-нибудь подросткового фильма – двое школьных приятелей отрываются после выпускного бала. Но в нас не было той безбашенной наивности. Я жил в сумеречном мире. А настроение Рекса каталось на американских горках, от одной крайности к другой.
Мы ехали за героином. Вернее, Рекс ехал. Я отправился за компанию, ну и попробовать тоже. Снаружи проплывали целые ряды обшитых вагонкой домиков. Они выглядели чистыми и ухоженными, но я хорошо знал, как их обитателям тяжело сводить концы с концами. Небольшие пыльные лужайки с высохшими эвкалиптами, ограды из проволочной сетки, высотой до пояса, маленькие машины, стоявшие на небольших подъездных дорожках. И повсюду дети, родители выгоняют их играть на улице, чтобы хоть часок отдохнуть перед ужином.
Машину заносило на поворотах. Рекс ехал очень быстро, но не потому, что мы спешили на встречу. Для него это был единственный способ заглушить внутренний страх.
– Это круче, чувак, гораздо круче. Я вот-вот взорвусь.
– У меня дома есть успокоительные.
– Не сегодня, простых успокоительных недостаточно.
– Протиаден не работает?
– Работает, чувак, работает. Почему по-твоему я сегодня на движухе? Оглядись, блядь, вокруг. Вверх. Вниз. И добавить нечего.
– Перестань его принимать.
– Какая разница. Работает ведь.
Он выставил руку так, что его рукав задрало назад. На внутренней стороне предплечья было несколько синяков. Напоминали следы от уколов, я здорово удивился.
– Тебе нужны иголки по-острее.
– Да, чувак, это мне и нужно. Острые иглы, большие пачки герыча, что-нибудь такое, что высосет мне мозг подчистую. Мне нужно много, чувак, много всего, и одно главное. Я просто хочу это прекратить.
Я уже думал выразить сочувствие. Но не успел. Рекс свернул за угол и ракетой устремился по улице, усеянной пустыми парковками. Она казалась полностью заброшенной. Рекс орудовал рычагом переключения скоростей и тряс головой как полный псих. Казалось, у него под кожей завелась личинка, которая пыталась прогрызть себе путь от одного уха к другому. На дорогу вслед за волейбольным мячом выскочил мальчик лет девяти. Если бы Рекс не гнал так быстро, то успел бы затормозить. Но у него не оставалось времени ударить по тормозам даже после столкновения.
Мальчик перелетел через капот, ударился о ветровое стекло и отлетел в сторону. Когда он перелетал через нас, у меня перед глазами запечатлелся нелепый образ, он кувыркаясь парил в воздухе на фоне черного неба. Голова опущена, белые волосы развевались веером вокруг лица. Затем сработали тормоза. Никакого скрипа, система АБС.45 Рекс медленно остановился у тротуара. Мгновение он сидел крепко зажмурив глаза и сжав руками руль, словно надеялся таким образом заглушить свои чувства. Потом мы вышли из машины и побежали к телу.
Невероятно, но мальчик лежал лицом вверх, с прямой спиной и сведенными вместе ногами. Только неестественно перекрученная левая рука, заведенная за спину, показывала, что он не просто прилег отдохнуть.
Мальчик был мертв, не оставалось никаких сомнений.
Мою голову наполнило множество мыслей. Мне было жаль, что оборвалась такая юная жизнь. Я попытался представить, каким будет приговор суда, представил, как отреагируют его родители. Закричат ли они, когда увидят тело. Но все перечеркивалось одним простым фактом, от которого гора сваливалась с плеч – машину вел не я.
Я посмотрел на Рекса. Теперь мне было жаль его. Он посерел, словно из него вытянули всю кровь, или жизнь, или что там у него оставалось. Рекс стоял, склонив голову над телом мальчика. Мне казалось, что сейчас он проблюется и зарыдает, но он продолжал молча стоять. Рекс вздохнул, его дыхание было напряженным, как будто он вот-вот расплачется. Но он не заплакал. Вместо этого Рекс развернулся и пошел к машине. Мы уехали.
Никто не вышел на улицу. Никто нас не увидел. Почему-то мы оба были уверены, что за этим ничего не последует. Нам повезло. Рекс больше не гнал, он вел машину так, чтобы никто не подумал, что мы пытаемся скрыться. Мы спокойно выехали из этого района. Нам вслед не звучали ни обвинительные крики, ни горестные рыдания. Только урчание немецкого мотора и шелест ветра среди листьев эвкалипта.