Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
Демьян натянул штаны. Распахнул окно. Упёрся руками в подоконник. Вдохнул полной грудью. Майская ночь пахла свежестью. Шум ветра. Шелест реки, несущей воды к морю.
И всё же какую роль она выбрала для него? Безмолвного статиста? Безликой декорации? Сцены для своей театральной постановки? Пожалуй, Демьян даже заслужил. Не отягощённый моральными принципами, искушённый, циничный, привыкший изменять жене и даже не скрывающий этого — лучшего кандидата не найти. Это не честного семьянина затащить в койку. Тут ни сожалений, ни раскаяния, ни угрызений совести. Никто никому
Почему только Демьяна это расстраивало?
— Ты должен обо мне кое-что знать, — вернулась Аврора. Встала рядом.
— Мы больше не увидимся? — горько усмехнулся Демьян.
— Это не про нас, про меня, — коснулась она губами его плеча.
И в этот раз Демьян не стал её отговаривать.
Глава 29
О том, что изменила мужу, она подумает завтра, решила Аврора.
Сейчас не время и не место. Сейчас о другом. И Аврора старалась быть краткой, как никогда.
Не вдаваться в подробности, не давать оценок, не проявлять эмоций — изложить суть.
Демьян видел, что она скрывается, многое слышал из её разговоров с мужем, да и в принципе не идиот, чтобы не догадаться, о чём речь. Аврора не хотела жаловаться, упаси бог, сетовать на жизнь, искать понимания, она хотела остаться с ним честной и не более.
«Только ни сочувствия, ни жалости, ни утешений, пожалуйста», — мысленно просила она.
Но он и не собирался. Закрыл окно. Завернул её озябшую в плед. Усадил в гостиной на диван.
Вытряс из мини-бара на тарелку какие-то чипсы, орешки, печенье. Запахло крабами и жареным арахисом. Себе достал пиво, Авроре налил чай.
— Я, знаешь, чего не пойму, — неожиданно сказал он. — Почему ты?
— Что? — очнулась Аврора.
К своему стыду, всё это время она его разглядывала. Демьян надел лишь мягкие трикотажные шорты до колен. Всё остальное: красивую гладкую грудь, рельеф плеч, кубики пресса, полоску волос от пупка вниз к стягивающему узкие бёдра шнурку, упругую задницу Аврора жадно ощупывала глазами, откровенно наслаждаясь. А потом догадалась:
— Так ты знал? Всё это время знал?!
— Да, — развёл руками Демьян. Эстетически безупречными руками. Микеланджело с его Моисеем и словно проступающими под мрамором венами отдыхает. — Не знал, что это секрет.
— Нет, конечно. Какой уж тут секрет. Но я думала…
Она посмотрела на Демьяна, словно первый раз увидела.
Он развалился рядом на диване и выглядел как человек, которому всё равно. Которому, должно быть, всё равно, а выходило, что нет.
Зашипела открытая банка пива.
— Один умный мужик как-то сказал: «Подлинное сострадание заключается в том, чтобы вовсе не касаться больного места человека, когда он страдает», — сказал Демьян.
«Это «Отверженные» Виктор Гюго», — подумала Аврора, но перебивать не стала. Поразительно, что она тоже совсем недавно прочитала эту цитату.
— Ты не хотела, чтобы я знал, и я не знал. Я прекрасно понимаю, почему ты этого не хотела, — он отхлебнул, положил на журнальный столик ноги, скрестил.
«У
К счастью, Демьян не мог прочитать её мысли.
— Однажды много лет назад, у меня сгорел ресторан, — сказал он. — Самый первый. Самый любимый. В который я вложил всё: деньги, силы, душу, воплотил самые сокровенные мечты. Я открыл его в небольшом городке, где вырос. И когда он сгорел, проработав чуть больше двух лет, меня больше убивало не то, что я всё потерял, не то, что придётся начинать сначала, а бесконечные «жаль», «как жаль», «держись, мужик, нам так жаль». Никто не хотел, не пытался, да и не мог мне помочь, но при этом каждый считал свои долгом сказать, как ему жаль, а я вынужденно расшаркивался в ответ и, будучи в полном дерьме, тратил силы на тех, кому в принципе плевать.
Демьян закинул в рот солёный орешек. Аврора надкусила печенье. На вид оно казалось вкуснее.
— Тогда я был рад поддерживать отношения только с людьми, которые ничего не знают. Мои проблемы так и остались моими, и я понимал, что никто, кроме меня их не решит, но, по крайней мере, эти «незнающие люди» общались со мной, как с равным, а не сидели со скорбными лицами, боясь смотреть в глаза, словно я смертельно болен, совершил преступление или прилюдно обосрался.
— И как ты выкрутился?
Аврора подула на остывающий чай и сделала крошечный глоток, лишь бы смыть вкус ужасного печенья, словно из речного песка с сахаром. Чай оказался ароматным, крепким и вкусным.
— Да никак, — хмыкнул Демьян. — Уехал в Питер. И начал всё сначала. Нашёл работу. Единомышленников. Встречался с ними, узнавал что-то новое, ездил смотрел у кого что как устроено. Перевёз мать с сестрой. Взял кредит и пошёл искать подходящее здание. Поэтому да, я тебя понимаю. Это, конечно, не одно и то же: сгоревший ресторан и погибший человек. И, слава богу, в моём пожаре никто не пострадал. Но что ты чувствуешь, мне близко. Поэтому мой вопрос: почему ты? Каждый день в операционных умирают люди. Почему именно ты стала козлом отпущения?
— Наверно, мне не повезло, — Аврора пожала плечами.
— То есть ты об этом не думала? — уточнил Демьян, давая понять, что смотрит на это иначе.
Ещё глоток чая смочил горло. Чашка с эмблемой гостиницы вернулась на блюдце.
Аврора кивнула.
— Пожалуй, я думала о чём угодно, только не об этом.
— Тогда можем подумать вместе. Как тебе идея? — улыбнулся Демьян.
— Не так заманчиво, как закрыть глаза и довериться, — улыбнулась она в ответ, а потом посмотрела на часы. — Но мне, к сожалению, пора. Видеосвязь с адвокатом. А ещё до дома надо добраться.