Красивые, двадцатилетние
Шрифт:
— Ты велел мне ее шворить?
— Да. Но не понимаю, зачем было говорить. Это же глубоко интимные вещи. Возможно, даже святые. Нам бы жить было не на что, если б на свете не существовало подобных вещей. Нехорошо с ее стороны. Хоть бы у меня спросила. — Он подошел к Шону и приложил ему окурок к руке. — Отсутствие рефлексов. Этого я и боялся.
Вошли двое, оба в белых халатах; за ними я видел еще двоих, стоящих за дверью с носилками.
— Берите сначала его, — сказал Роберт и указал на Шона. — У нее ничего опасного. Оставляем нашу незабвенную самоубийцу. Пошли.
Гарри загородил ему путь.
— А за чай?
— Какой еще чай?
— Кто заплатит за Луизин чай?
— Уж наверно не я.
— Если ты врач, должен был мне сказать.
— Что?
— Что чай ей не поможет.
— Ей уже ничего не поможет, — сказал Роберт. — Посмотри на нее. Надо найти кого-нибудь, кто бы с нею сидел и рассказывал, какой она была раньше Я об этом еще подумаю. Сколько ей присылают родственники?
— Двести долларов в месяц.
— Немного, — сказал Роберт. — Но я подумаю.
Мы вышли из гостиницы; остановка нашего автобуса была на углу. Я сел около окна, и тут вошла эта девушка. Я уже знал, что буду смотреть на нее всю дорогу. Только ее маленького шрама не было видно; но дожди вот-вот прекратятся, и я подумал, что в Эйлате она мигом загорит, и я опять увижу белую черточку у нее на переносице.
— И эти губы, и глаза зеленые, — сказал я.
— Хочешь глотнуть? — спросила она.
— Не знаю, — сказал я. — Роберт, можно мне выпить глоток?
Он не ответил; я посмотрел на него и увидел капли пота на лбу.
— Можно я выпью глоточек, Бобби?
— Я думаю насчет Луизы, — сказал он. — Улавливаешь? Отличный расклад. Я уже все прикинул. В сезон дождей лучше женщины не найти. Ты будешь сидеть возле нее и рассказывать, какой она была. Понимаешь? Нет, не понимаешь. Достаточно, что я понимаю. Зачем корежить себе мозги, когда существую я, верно? И плевать, если я сдвинусь. Правда? Только что вы все без меня будете делать?
— Как насчет выпить, Роберт? Позволишь?
— Нет. Ты слишком много пил последнее время. Я понимаю, беседы о Боге требуют особых условий, и тем не менее нет. — Он провел рукой по моему лицу. — Ладно уж, дай ему глотнуть.
— Ты надолго в Эйлат? — спросил я.
— Это зависит.
— От погоды?
— От того, кто за меня будет платить. А ты?
— Это зависит.
— Но не от погоды?
— Нет, — сказал Роберт. — Я уже все придумал. Все замечательно. Теперь мы сможем работать, даже когда зарядят дожди.
1966
Расскажу вам про Эстер
Я сидел в кафе на углу улиц Хесс и Алленби, денег у меня оставалось на кружку пива, и тут в зал вошла та девушка, с которой мы ехали в Тверию, а потом в Эйлат. Она села за мой столик, и я снова разглядывал маленький шрам у нее на переносице. Но теперь мне было плохо видно, хотя на улице светило солнце и стояла сорокаградусная жара. Правда, сидел я в темном углу, где сидят те, кто пьет в долг.
— И эти губы, и глаза зеленые, — сказал я. — Тебе бы сейчас быть в Эйлате или в Тверии.
— В Тверии жара несусветная. Погляди на того типа, видишь, у стойки?
Я обернулся и посмотрел: мужчине было лет шестьдесят с гаком. Он пил кофе, и видно было, что рубашка на нем взмокла от пота, хотя сидел он напротив вентилятора.
— Не так плох, — сказал я. — Вчера я видел, как он выходил из ночного клуба на улице Яркон.
— Он хочет, чтобы я пошла с ним.
Я еще раз посмотрел на него. Не знаю, зачем он пил кофе; жилы у него на шее вздулись, и он непроизвольно прижимал руку к сердцу, как герои немых фильмов, у которых так замечательно дрожат губы, когда они корчатся на земле, а у мерзавца, изготовившегося выстрелить, дрожит рука.
— Он не сказал тебе, что это ему полезно для здоровья? — спросил я.
— Пятьдесят фунтов.
— Это все, что он сказал?
— Сказал еще, что я похожа на его дочку. Она умерла.
— Можно и так. А что с ней приключилось?
— Она была больная. Покончила с собой.
— Что еще остается, если имеешь отца, который платит за десять минут пятьдесят фунтов. К нам подошел официант.
— Что будешь пить? — спросил он у меня. — Подумаю еще.
— Ты уже два часа думаешь.
— Не люблю швыряться деньгами.
— Ты пока этим не грешил.
— Она за меня заплатит, — сказал я. — Но уговор остается в силе.
— Так что пить будешь?
— Еще раз "Голд стар".
— А ты?
— То же самое, — сказала она.
Официант ушел и принес нам два пива. На нем была белая рубашка, черные брюки и пояс. И все это прилипло к телу, как будто он вышел из ванны.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил я.
— Мне не нравится этот старикан, — сказала она.
— Пятьдесят фунтов совсем недурно. Рабочий на стройке зарабатывает семьдесят за неделю. А тут всего десять минут.
— Пойдешь со мной?
— Хочешь, чтобы я вам ассистировал?
— Ты мой парень, и мы пойдем впереди. А он пойдет за нами,
— Понятно, — сказал я, — мы влюбленная парочка, а он случайный прохожий, просто идет в ту же сторону.
— Полиция ко мне цепляется.