Красная армия в Гражданской войне
Шрифт:
Утром 11 сентября дивизии корпуса, выслав вперед и на фланги разведку, выступили по маршруту: Кепинский, Арчединская, Бочаровский, Старо-Анненская.
13 сентября, когда мы уже приближались к Старо-Анненской, я ехал в голове колонны 4-й дивизии, смотрел на свою потрепанную карту и ломал голову над тем, где же все-таки Мамонтов. В директиве командующего Особой группой говорилось: «Найти и разгромить Мамонтова», а где действует Мамонтов, не указывалось. Похоже на то, что ищи ветра в поле. В конце концов я махнул рукой, решив, что в дальнейшем обстановка прояснится.
Не доезжая хутора Верхне-Лесного, фланговые разъезды натолкнулись на разъезды Миронова.
Картина встречи наших частей с корпусом Миронова хорошо наблюдалась с высоты, на которой мы остановились. При подходе 4-й дивизии к хутору Сатаровскому Миронов начал строить своих казаков.
– Никак не пойму, для чего ему понадобилось это построение? – удивился комиссар корпуса Кивгела.
– Сейчас увидим. Может, он так рад встрече, что хочет устроить в честь нас парад, – пошутил я.
Выстроив казаков, Миронов со своими помощниками встал перед строем. 4-я дивизия к этому времени полностью окружила хутор и подступила к казакам вплотную. Подтягивалась к хутору и 6-я дивизия. Я хотел ехать к Миронову, чтобы арестовать его, но Городовиков подскочил к Миронову, взял его под конвой и привел ко мне.
Миронов страшно возмущался.
– Что это за произвол, товарищ Буденный? – кричал он. – Какой-то калмык, как бандит, хватает меня, командира красного корпуса, тянет к вам и даже не хочет разговаривать. Я построил свой корпус, – продолжал Миронов, – чтобы совместно с вашим корпусом провести митинг и призвать бойцов к усилиям для спасения демократии.
– Какую это вы собрались спасать демократию? Буржуазную! Нет, господин Миронов, поздно, опоздали!
– Что это значит?
– Бросьте притворяться, Миронов… Вы прекрасно понимаете, что обезоружены как изменник, объявленный вне закона.
– Вот какой ты, незаконный живешь, а еще ругаешься! – вставил Городовиков, укоризненно покачав головой.
Казаки Миронова в недоумении перешептывались и со страхом поглядывали на наши многочисленные станковые пулеметы на тачанках, направленные на них.
Я приказал командному составу корпуса Миронова включительно до командира сотни выйти из строя и сложить оружие. Когда приказание было исполнено, я выступил перед казаками и объяснил им, что Миронов объявлен вне закона за измену: он использовал доверие Советского правительства с целью собрать казаков и увести их к белогвардейцам. Поднялся шум – казаки кричали, что они ничего не знали об измене Миронова. С трудом восстановив тишину, я сказал:
– Знали вы об измене Миронова или не знали, но оружие вам придется сдать, оно будет вам возвращено после расследования.
После этого я скомандовал казакам слезать с лошадей и положить перед собой оружие, а начальнику снабжения корпуса Сиденко поручил собрать оружие на повозки и увезти в обозы.
Комиссар, начальник политотдела и начальник Особого отдела корпуса немедленно занялись выяснением, в какой степени и кто причастен к этой измене.
Миронов, его начальник штаба Лебедев, комиссар Булаткин, начдивы Фомин и Золотухин были взяты под усиленную охрану. Остальных командиров и весь рядовой состав корпуса Миронова построили в колонну, и эта колонна на марше заняла место между нашими дивизиями.
Поздно вечером я созвал на совещание комиссара корпуса
На совещании был одобрен и утвержден следующий приказ по Конному корпусу: «Командир казачьего корпуса Миронов изменил революции и объявлен Советским правительством вне закона. Преступление Миронова заключается в том, что он, потеряв веру в прочность Советской власти, обманным путем, под предлогом помощи фронту, увел из Саранска формируемый им казачий корпус с тем, чтобы перейти на сторону белых. Кроме того, осуществляя свое преступное намерение, изменник Миронов незаконно разоружал и распускал по домам формируемые части и подразделения Красной Армии и тем самым наносил ущерб Советской республике. Об измене Миронова знали комиссар корпуса Булаткин и начальник штаба корпуса Лебедев. Однако они не приняли решительных мер по пресечению преступных действий и намерений Миронова и фактически сами стали на путь измены. Миронова, объявленного Советским правительством вне закона, расстрелять. Булаткина, Лебедева и других лиц, активно пособничавших преступнику Миронову, предать суду военного трибунала. Командиров и бойцов бывшего корпуса Миронова, преданность которых Советской республике не вызывает сомнений, распределить по частям Конного корпуса из расчета 3–4 человека в каждый взвод. Комиссару корпуса, комиссарам дивизий и полков провести среди бойцов и командиров соответствующую разъяснительную работу».
На совещании было решено, что приказ будет объявлен в десять часов утра 15 сентября перед строем Конного корпуса и строем бойцов и командиров бывшего корпуса Миронова.
О принятом решении было составлено донесение командующему Особой группой войск Шорину и главкому С. С. Каменеву. Начальник штаба корпуса Погребов послал с этим донесением на станцию Филоново одного командира из оперативного отдела штаба, приказав передать по телеграфу донесение в Саратов и Москву. Но в девять часов утра посланный командир вернулся и доложил, что донесение он не послал, так как на станцию Филоново прибыл председатель Реввоенсовета республики Троцкий и приказал по отношению к Миронову ничего не предпринимать. Троцкий вернул нашего командира обратно, сказав, что он к десяти часам приедет в корпус и лично во всем разберется.
Я послал встретить Троцкого кавалерийский эскадрон и построил корпус в ожидании его приезда.
В десять часов Троцкий в сопровождении командующего 9-й армией Степина въехал на автомашине в Анненскую. Я подал корпусу команду «смирно» и подъехал к Троцкому с докладом. Выслушав меня, он не поздоровался ни со мной, ни с бойцами.
– Доложите, что думаете дальше делать, – сердито сказал он.
Я спешился, подошел к Троцкому и пригласил его зайти в помещение штаба корпуса.
В штабе я подробно доложил Троцкому о состоянии корпуса, о расследовании преступления Миронова и ознакомил его с приказом по корпусу.
Троцкий недовольно поморщился и сказал:
– Принимаемые вами репрессии по отношению Миронова неправильны. Ваш приказ я отменяю и предлагаю: Миронова, Булаткина и Лебедева под ответственным конвоем отправить по железной дороге в Москву в распоряжение Реввоенсовета республики, а всех казаков мироновского корпуса, в том числе и командиров, в пешем строю под конвоем направить в штаб 9-й армии в Бутурлиновку.
Я пытался напомнить Троцкому, что Миронов объявлен Советским правительством вне закона и поэтому мы имели полное право расстрелять его без суда и следствия.