Красная книга
Шрифт:
Я вхожу в полость тела ребенка — она все еще теплая — печень еще крепко держится — я беру нож и отрезаю ее от связок. Затем вынимаю и держу в окровавленных руках перед фигурой.
О.: «Спасибо».
Я: «Что мне делать?»
О.: «Тебе известно значение печени, и ты должен совершить с ее помощью акт исцеления». [94]
Я: «Что нужно делать?»
О.: «Возьми часть печени от целой, и съешь ее».
Я: «Чего ты требуешь? Это абсолютное безумие. Это осквернение, некрофилия. Ты делаешь меня соучастником этого омерзительнейшего из преступлений».
94
В «Воспоминаниях», комментируя ливерпульский сон (см. ниже, стр. 317, n. 296), Юнг отмечал: «В соответствии с древними представлениями, печень — место пребывания жизни» (стр. 224).
О.:
Я: «Я не могу — я отказываюсь — я не могу принять на себя эту ужасную вину».
О.: «Ты причастен к этой вине».
Я: «Я? Причастен?»
О.: «Ты мужчина, и это совершил тоже мужчина».
Я: «Да, я мужчина — я проклинаю того, кто совершил это, за то, что он мужчина, я проклинаю себя за то, что я мужчина».
О.: «Так прими участие в этом, усмири себя и ешь. Мне нужно искупление».
Я: «Так пусть это будет ради тебя, раз ты душа этого ребенка».
Я преклоняю колени на камень, отрезаю кусок печени и кладу в рот. Тошнота подкатывает к горлу — слезы брызгают из глаз — холодный пот покрывает лоб — сладковатый вкус крови — я глотаю с отчаянным усилием — не получается — снова и снова — я почти теряю сознание — свершилось. Ужасное достигнуто. [95]
О.: «Благодарю тебя».
Она отбрасывает вуаль — прекрасная девушка с рыжеватыми волосами.
95
В 1940 г. Юнг обсуждал ритуальную антропофагию, жертвоприношение и саможертвоприношение в «Трансформирующем символизме мессы». CW 11.
О.: «Так ты узнаешь меня?»
Я: «Ты странно знакома! Кто ты?»
О.: «Я твоя душа». [96]
[2] Жертвоприношение свершилось: божественный ребенок, образ создания Бога, убит, и я ел от жертвенной плоти. [97] Ребенок, то есть образ творения Бога, не только нес в себе мои человеческие стремления, но также воплощал все изначальные и элементарные силы, которыми сыны солнца обладали как неотчуждаемым наследием. Богу для сотворения необходимо все это. Но когда он уже создан и торопится в бесконечное пространство, нам нужно золото солнца. Мы должны восстановить себя. Но как создание Бога является творческим актом высочайшей любви, восстановление нашей человеческой жизни означает Низшее. Это великое и темное таинство. Человек не может совершить это самостоятельно, ему помогает зло, которое делает все за него. Но человек должен осознавать свое соучастие в деле зла. Он должен засвидетельствовать это признание, вкусив кровавой жертвенной плоти. Так он свидетельствует, что он — человек, познавший как добро, так и зло, и что он уничтожает образ творения Бога, лишая его жизненной силы, так отделяя себя от Бога. Это свершается для спасения души, которая является настоящей матерью божественного ребенка.
96
В «Черной книге 3» Юнг писал: «Занавес падает. Что за ужасная игра это была? Я осознаю: Nil humanum a me alienum esse puto [ничто человеческое мне не чуждо]» (стр. 91). Эта фраза принадлежит римскому драматургу Теренцию, из «Heauton Timorumenos». 2 сентября 1960 г. Юнг писал Герберту Риду: «Как врач-психиатр, я не просто предполагаю, но глубоко убежден, что Nil humanum a me alienum esse — это даже мой долг» («Письма 2», стр. 589).
97
Вместо этого предложение в «Черновике» стоит: «В этом опыте свершилось то, что мне было нужно. Произошло это самым омерзительным образом. Зло, которого я желал, совершило подлый поступок, по-видимому, без меня и в то же время со мной, ведь я понял, что причастен ужасу человеческой природы. Я уничтожил божественного ребенка, образ творения моего Бога, совершив ужаснейшее преступление, на которое только способен человек. Потребовалось столько жестокости, чтобы уничтожить образ Бога, высосавший все мои жизненные силы, что теперь я могу вернуть обратно свою жизнь» (стр. 355).
Вынашивая и рожая Бога, моя душа владела всей полнотой человеческой природы; она обладала изначальными силами, которые дремали в ней с незапамятных времен. Они без моей помощи вылились в создание Бога. Но жертвенным убийством я вернул себе эти силы и соединил со своей душой. Став частью живого узора, они больше не были дремлющими, они пробудились, активизировались, осветили мою душу божественным сиянием. Так она приобщилась к божественности. И потому поедание жертвенной плоти помогло в ее исцелении. Древние
98
Т.е. ритуал мессы.
Истин не много, их всего несколько. Смысл слишком глубок, чтобы уловить его иначе, чем в символе. [99]
Бог, который сильнее человека — кто он? Вы все еще должны испробовать божественный ужас. Как вы можете быть достойны наслаждения вином и хлебом, если не прикоснулись к черному дну человеческой природы? Потому вы лишь вялые и бледные тени, гордые своим мелководьем и широкими проселочными дорогами. Но шлюзы откроются, есть неизбежные вещи, от которых может спасти только Бог.
99
Юнг развил свои идеи о значении символов в «Психологических типах» (1921). См. CW 6, § 814ff.
Изначальная сила — это сияние солнца, которое сыны его несли в себе эонами и передавали своим детям. Но если душа погружается в это сияние, она становится такой же безжалостной, как и Бог, ведь жизнь божественного ребенка, которую вы вкусили, станет в вас пылающими углями. Она будет гореть внутри ужасным, неугасимым огнем. Но несмотря на все мучения, вы не сможете оставить все, как есть, ибо оно не оставит в покое вас. Так вы поймете, что ваш Бог жив, а душа ваша странствует по безжалостным путям. Вы чувствуете, что в вас прорвался огонь солнца. Нечто новое прибавилось к вам, священное обещание.
Иногда вы перестаете узнавать себя. Вы пытаетесь справиться с этим, но оно сильнее. Вы пытаетесь установить границы, но оно заставляет вас продолжать. Вы пытаетесь ускользнуть, но оно настигает вас. Вы пытаетесь этим овладеть, но инструмент — вы; вы пытаетесь об этом думать, но мысли вам не подчиняются. Наконец, вами овладевает страх неизбежности, подкрадывающийся медленно и незаметно.
Спасения нет. Так вы приходите к пониманию того, что такое настоящий Бог. Вы начинаете придумывать умные трюизмы, предупредительные меры, тайные обходные пути, предлоги, зелья забытья, но все это бесполезно. Огонь горит прямо в вас. Ведущий заставляет вас идти.
Но путь этот — моя самость, моя жизнь, основанная на самой себе. Богу нужна моя жизнь. Он хочет идти со мной, сидеть со мной за столом, работать со мной. Более того, он хочет быть вездесущим. [100] Но я стыжусь Бога моего. Я хочу быть не божественным, а разумным. Божественное кажется мне иррациональным безумием. Оно раздражает меня как абсурдная помеха моей осмысленной человеческой деятельности. Оно кажется неподобающей болезнью, которая нарушила привычный уклад жизни. Да, я даже нахожу божественное ненужным.
100
В 1909 г. Юнг построил дом в Кюснахте, и над дверью выгравировал изречение у оракула в Дельфах: «Vocatus atque non vocatus deus aderit» («Званый или нет, Бог присутствует здесь»). Источником цитаты была «Collectanea adagiorum» Эразма. Юнг объяснял это изречение так: «Оно гласит, что, да, бог будет здесь, но в какой форме и с какой целью? Я сделал эту надпись, чтобы напоминать себе и моим пациентам: «Timor dei initium sapientiae» (Пс. 3:10). Это еще один, не менее важный путь, вовсе не к «Христианству», а к самому Богу, и это, похоже, важнейший вопрос» (Юнг — Евгения Рольф, 19 ноября 1960. «Письма-2», стр. 611).
Глава 14 Божественный глупец [101]
Я стою в высоком зале. Передо мной зеленый занавес между двух колонн. Занавес легко раздвигается. Я смотрю в маленькую углубленную комнату с голыми стенами. Сверху есть маленькое окно с голубоватым стеклом. Я ставлю ногу на лестницу, ведущую между колонн в эту комнату, и вхожу. В задней стене я вижу двери справа и слева. Словно я должен выбрать между правой и левой.
101
В «Рукописном черновике» стоит: «Восьмое приключение 1-ой ночи» (стр. 814).
102
14 января 1914 г.