Красная кнопка
Шрифт:
– Да-да… – Сергей мысленным взглядом пробежался по воображаемой картине. – У «чекиста» после подачи фреона в отсек абсолютно не будет времени на воплощение своих кровожадных угроз. Очень уж это впечатляющая картина, когда во всем пространстве отсека из ничего возникают крупные снежинки. Такая реакция происходит, когда частицы фреона связывают свободный кислород в воздухе. На этом и основан принцип тушения пожаров системой ЛОХ: чик – и нету кислорода, горение невозможно. Правда, и дышать тоже нечем…
Горелов почти радостно подхватил:
– А вот для этого и натягивают на
– Да вы садист, батенька!
– Ничего, откачаем, когда вытащим.
Редин посмотрел на часы:
– Давай, начинай свои «подготовительные мероприятия». И с Богом!
Ровно через пять минут включилась корабельная трансляция, раздались три коротких сигнала звонком, повторенные дважды, предупреждающие подачу основного сигнала, и напряженный, взволнованный голос объявил на всю субмарину:
– Слушайте все! Внимание!! Подается ЛОХ в седьмой отсек. Подается ЛОХ в седьмой отсек!
И в центральном посту командир боевой части 5 недрогнувшей рукой повернул нужный ключ на пульте противопожарной системы ЛОХ…
Потом оказалось, что бесконечные рассказы очевидцев и участников этого не совсем обычного «шоу» во всех подробностях повторяют картину, которую рисовали в своей короткой беседе у кормовой переборки центрального поста двое главных механиков субмарины. Но как же приятно было выслушивать это еще и еще раз!
Был даже маленький веселый нюанс. В том отсеке, куда подается фреон, начинает громогласно гудеть ревун. Он и включился, как положено, сразу после окончания голосовой команды по трансляции. Майор-особист, еще не успевший осмыслить услышанную «новость», просто низко-низко присел от неожиданного звука ревуна над самым ухом. В дальнейших рассказах уже утверждалось, что он и обос… В общем, слегка намочил штаны и палубу. И потом совершенно безропотно принял ИП-46 из рук матроса-спецтрюмного. Вот только оттуда был предусмотрительно извлечен регенеративный патрон, обеспечивающий вырабатывание кислорода…
Короче, в соседний отсек самостоятельно выбрались все пятеро заложников в ИПах и на руках вытащили полузадохнувшегося «чекиста». Впрочем, его быстро привели в чувство. Но это уже потом проделал корабельный врач в своем изоляторе, куда и поместили качественно «упакованного» майора. Вооруженную вахту до конца плавания у дверей изолятора и у кровати важного «больного» несли посменно двое самых ответственных офицеров. Для пущей безопасности.
Еще одну жилую каюту рядом с изолятором также приспособили под «полевой лазарет». Там на четырех койках разместили всех офицеров, подвергшихся психологической обработке на Северном. Они так и продолжали оставаться в сомнамбулическом состоянии, почти не реагируя на все, происходящее вокруг и выполняя лишь самые простые действия и команды. Редин, безусловно, надеялся, что на Большой земле им окажут необходимую помощь.
Субмарина всплыла в надводное положение, и матрос-радист передал в штаб Северного флота составленную капитаном 1 ранга Рединым радиограмму. В ней коротко говорилось о технических неисправностях на борту подводной лодки,
Впрочем, никакой помощи субмарине не потребовалось. Она прекрасно своим ходом пришла на родную базу и безукоризненно отшвартовалась у дальнего причала…
ГЛАВА 8
Официальное приглашение на пресс-конференцию пришло Герману Талееву на адрес его московской квартиры. И, хотя опущено оно было в почтовый ящик, доставил его, безусловно, нарочный: никаких почтовых штампов на абсолютно чистом конверте не было. Внутри – небольшая глянцевая карточка, где на фоне российского триколора было напечатано типографским шрифтом короткое сообщение: тогда-то, во столько-то, Кремль.
От таких приглашений не принято отказываться. Поэтому Гера, несмотря на то, что уже несколько месяцев как «ушел на вольные хлеба», то есть, отказавшись от активной деятельности журналиста, уединился на подмосковной даче и вплотную занялся написанием собственной книги, приодевшись в строгий костюм соответственно официальному случаю, точно в назначенное время прибыл в Кремль.
Пресс-конференцию проводил президент. Большинство приглашенных на нее принадлежало к высшим сферам отечественной журналистики. Однако встречались и зарубежные гости – в основном, конечно, из ближнего зарубежья.
Зал был небольшой, удобный. Сидели все на свободно расставленных стульях. За длинным главным столом разместился сам глава государства и два человека из его администрации. Присутствующих сразу предупредили, что президент вряд ли успеет ответить на все вопросы, поэтому желательно подавать короткие записки через специально выделенных сотрудников. Ознакомившись с ними в процессе конференции, президент сам решит, на какие записки ему стоит ответить.
В общем, никаких инноваций, все как обычно. Таких пресс-конференций с высшими лицами государства на счету Талеева были десятки. Хотя сам он предпочитал интервью, что при его официальной аккредитации в Кремле тоже не было чем-то сверхъестественным. Вопросов к Самому у Геры не было, а придумывать что-то маловразумительное на ходу он категорически не желал. Поэтому Талеев разместился на малозаметном месте у правой стены с небольшими полуколоннами. Акустика в зале была прекрасная, да и в визуальном плане вполне можно было обойтись без бинокля.
Президент был одет в тот же темно-серый костюм, что и при недавней их личной встрече. Хотя тогда он был без галстука. Слушая ответы главы государства, Талеев в который раз поражался его способности не только мгновенно вычленить «зерно» в порой весьма корявой формулировке вопроса, но и сформулировать свой ответ несколькими точными и недлинными фразами. Даже весьма свободные, «неформальные» выражения в его речи выглядели очень естественными и вовсе не были попыткой заигрывания с аудиторией или модным подражанием какому-либо сленгу.