Красная королева
Шрифт:
Долго размышлять мне не дали. Голос от дверей комнаты громогласно произнес:
— Его королевское величество Ангердо Пятый с вечерним визитом к королеве! Склонитесь перед своим королем, дамы и господа!
Я на секунду замерла, а потом неуклюже развернулась в постели. Опасность нужно встречать лицом к лицу. Прятаться под одеяло я не стану. Пожалуй, это был некий момент принятия ситуации.
Ко мне торопливо подскочила та самая мадам Вербент и подсунула под спину подушку, помогая принять полусидячее положение, поправила у меня на голове чепец и подтянула одеяло. Сама же она склонилась в реверансе перед входящими,
Чтобы рассмотреть пришедших, голову пришлось повернуть. Распахнутые двухстворчатые двери, странная фигура с высоченным посохом, как у деда Мороза, в правой руке. Я порылась в памяти: одежда такая называется камзол. Напоминает незастегивающееся приталенное яркое пальто длиной до середины икр. Под ним белая рубашка, очень широкий цветной пояс, узкие брюки, скрепленные под коленями пряжками, дальше — чулки с вышивкой и туфли с тяжелыми квадратными носами и огромными сверкающими пряжками.
Лет мужчине больше сорока, он высок ростом и грузен, пояс поддерживает солидное такое пузцо. Мне кажется, что у него подкрашены губы, а седые волосы собраны назад. Скорее всего, там или хвостик, или косичка. Он стоит слева от распахнутых дверей и чего-то ждет. За дверью ярко освещенный коридор. Слышны шаги и какое-то странное постукивание.
В распахнутые двери входит компания людей, человек двадцать, не меньше. Впереди высоченный мужик, и я судорожно пытаюсь вспомнить, где я видела его раньше. На нем, как и на остальных мужчинах, камзол, брюки-чулки-туфли. Только все это добро заметно роскошнее. Камзол лазоревый со сложной золотой вышивкой. На рубашке трехъярусное кружевное жабо, сколотое массивной переливающейся брошью, пояс алый, а пряжки на туфлях усеяны стразами. Густые каштановые волосы тщательно завиты в локоны и художественно разложены по широким плечам. Под носом тонко выбритые усики-стрелочки и по центру подбородка небольшой клочок бороды. Пожалуй, он даже красив какой-то манекенной красотой и прилизанностью.
Король опирается рукой на трость с круглым набалдашником. На массивной кисти руки несколько больших перстней, да и сама трость отделана весьма богато. Его губы совершенно точно чем-то накрашены.
О! Сообразила! Нигде я его раньше не видела, просто он очень похож на Аквамена.
— Как вы себя чувствуете, моя королева?
— Благодарю вас за внимание, ваше величество, — я отвечаю почти машинально, очевидно эту фразу прежняя Элен произносила много-много раз. И тут же соображаю: нужно сказать про вино. — Ваше величество, у меня есть просьба!
Король недовольно морщиться и на минуту застывает в раздумьях, свита за его спиной смотрит с равнодушием. Их много. Мужчины большей частью в возрасте тридцати пяти-сорока лет. Только один, костистый и большеносый, несколько моложе. Отличаются они цветом камзолов и количеством седины. А вот женщины все юны, нежны и прекрасны. Этакий цветник, где нет ни одной старше двадцати. Большей частью хрупкие голубоглазые блондинки.
Зато единственная брюнетка одета ярче всех. Если на остальных нежно-розовые и светло-голубые туалеты, то на брюнетке малиновое атласное платье с золотом. Слава богу, у них нет кринолинов, да и одежда не волочится шлейфами по полу, а достает только до лодыжек. Зато верхние юбки чуть короче нижних, и можно понять, что этих нижних там накручено штук по пять.
Король кивает головой, как будто пришел к решению, и сообщает:
— Слушаю вас, Элен.
— Сегодня мне давали лекарство. Оно приготовлено на вине. Мне плохо от вина, ваше величество. Прикажите, пусть лекарь делает его на простой воде.
— Ах, да! — король достает из-за широкого обшлага камзола тонкий батистовый платочек с кружевной каймой и несколько картинно утирает уголки губ. — Я вспомнил! Лекарь сегодня жаловался!
Слово «жаловался» говорит мне сразу и о многом. Я королева. Но я та королева, на которую можно жаловаться. Мой так называемый муж это позволяет. Он убирает платок за обшлаг и, наконец, сообщает свое решение:
— Я велю лекарю готовить так, как вы просите.
После этого он чуть склоняет голову и уходит. Свита, шурша одеждой, следует за ним, двойные двери закрываются и мадам Вербент, с облегчением вздохнув, говорит:
— Все… На сегодня — все, ваше величество. Если хотите, я могу помочь вам приготовиться ко сну, — она вопросительно смотрит не меня.
— Нет, я еще немного посижу, — я просто хочу рассмотреть своих придворных дам и комнату и немного отдохнуть, прийти в себя.
Мы обе еще не знали, что, к сожалению, мадам просто ошиблась: это было еще не все на сегодня.
У меня затекла шея за время разговора, и я машинально растираю мышцы. Непонятно, почему муж подошел к изголовью кровати, заставляя меня сидеть в неудобной позе и выворачивать голову. Мадам, заметив мои действия, торопливо просовывает руки мне за спину и начинает разминать.
— Так вам лучше, Элен? — шепотом спрашивает она.
— Да, благодарю вас, — я начинаю подозревать, что у этой мадам какое-то особое положение при мне. Возможно, главная фрейлина или просто близкая подруга. И решаюсь на просьбу: — Мадам Вербент, мне нужно зеркало.
Мадам торопливо отходит и возвращается с зеркалом. Тяжелая золоченая рама, да и само стекло не меньше альбомного листа. В руки она его мне не дает, а держит за ручку так, чтобы я могла смотреть.
Лучше бы я и не смотрела! Внешность, доставшаяся мне, просто ужасна. Совершенно безвольное лицо, мягкое до идиотизма, со слабым вялым ртом. Уголки губ опущены вниз — это естественное положение мышц. Я именно так и выгляжу! Бровей почти нет, редкие белесые ресницы. Светло-серые, какие-то выцветшие радужки глаз. Этого мало! Я сдвигаю чепец и обнаруживаю, что часть головы надо лбом у меня выбрита, а остатки волос невнятно-светлые и редкие.
У меня наворачиваются слезы на глаза. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы истерически не разрыдаться, мадам шепчет слова утешения, но тут вновь раздается голос мажордома:
— Её королевское величество Ателанита! Приветствуйте королеву-мать!
Ко мне пожаловала свекровь.
Глава 3
Штат дам, сопровождающих королеву-мать, резко делится на две части. Три фрейлины в возрасте около пятидесяти лет. Они чуть старше королевы и одеты в скучные дорогие платья: плотный шелк и тяжелый бархат, цвета или черные, или темно-коричневые. Платья почти без вышивки и кружев, даже драгоценные камни в украшениях темные: черные и мрачно-фиолетовые. В сумерках мерещится, что ни одна цветная искра никогда не касалась их одежд.