Красная лента
Шрифт:
Я встал со стула и огляделся в поисках пиджака, пальто и шарфа.
Когда мы вышли из квартиры, Кэтрин взяла меня за руку. Я сразу этого не почувствовал, заметил лишь минуту спустя. Это было приятное ощущение. Я такого прежде не испытывал.
— Спасибо, что рассказал, — сказала она, когда мы вышли на улицу.
— Спасибо, что выслушала.
Позже мы молча стояли в коридоре
Она прижималась ко мне едва заметно, словно была бестелесным духом. Я обхватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Я почувствовал на шее ее дыхание, ощутил легкий запах цитрусовых духов, под которым прятался аромат ее кожи.
Так мы стояли примерно мину ту, потом вошли в гостиную и сели на диван. Кэтрин немигающим взглядом смотрела мне прямо в глаза, и это была самая очаровательная и удивительная вещь, которую она могла сделать.
Я хотел, чтобы она снова прижалась ко мне.
— Я не хочу, чтобы ты думал… — начала она.
Я поднял руку, и она замолчала.
— Иногда, — сказал я, — лучше, когда есть кто-то, чем когда нет никого.
— Ты хороший человек, Джон Роби, — сказала она, и хотя ее голос был лишь слабым шепотом, я расслышал каждое слово.
Ее глаза блестели от слез. Она смахнула их ладонью.
— Мне пора, — сказала она, приподнимаясь.
— Я хочу, чтобы ты осталась.
— Я знаю, но не могу. Мне не стоит…
— Не стоит?
— Ты прекрасно понимаешь, что может случиться, если я останусь… А я не хочу…
— Чего ты не хочешь?
— Если мы… Если между нами возникнет связь, то появится еще одна причина, по которой я должна буду поехать с тобой, я не могу так поступить.
— Разве не я должен принимать решение?
— Что бы ты ни думал, наша жизнь усложнится, Джон. Секретность не приносит счастья. Она порождает страх, ревность и инстинкт собственника. Я считаю, что если кто-то станет мне небезразличен или если мне только начнет казаться, что это так, я должна буду проявить жалость к этому человеку и не позволить ему связываться со мной.
— Мне кажется, я уже связался с тобой.
— Ты уже по колено в воде, Джон. Если ты сделаешь еще несколько шагов, ты утонешь.
Уже у двери в коридоре она подняла руку и прикоснулась к моему лицу.
Я нагнулся, чтобы поцеловать ее.
Она отстранилась
— Нет, — прошептала она. — Я не могу.
Я задрожал. Наступил момент предвкушения. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Ты когда-нибудь был одинок, Джон? — спросила она. — По-настоящему одинок, когда в мире больше нет никого, кроме тебя?
— Конечно. Мы все одиноки, разве нет?
— И как ты с этим справляешься?
Я взглянул на ее профиль, на волну волос, которые огибали маленькое ухо и струились по лебединой шее до изящного плеча. Микеланджело гордился бы такой натурщицей.
— Иногда я не верю в то, что произошло, — продолжила она. — А иногда мне кажется, что я сама себе всего этого нажелала. Временами я думаю, что это не может быть правдой, но ничего не поделаешь. Некоторые из нас здесь для того, чтобы существовать для других людей и никогда не жить собственной жизнью. — Она посмотрела в окно. — Мой отец… — начала она и замолчала.
Потом закрыла глаза и сделала шаг в мою сторону.
Я медленно вдохнул и выдохнул. Я чувствовал, как напряжение нарастает, словно шторм на море, заполняя меня. Я сделал шаг вперед и почувствовал теплоту ее тела, отчетливо понимая, что это, вероятно, самая большая ошибка в моей жизни.
Наши пальцы переплелись. Я сжал ладонь на ее запястье. Внутри нее тоже нарастало напряжение, ее пульс участился.
Я чувствовал печаль, одиночество, боль и страдание, которые сплелись в ее душе в тугой клубок. Я хотел расплести его, распустить, что-то оставить, что-то отбросить прочь.
Она прижала ладонь к моей груди, словно сопротивляясь, словно предупреждая себя, что это неправильное решение, но я видел в ее глазах, что она чувствует, и чувства эти были зеркальным отражением моих переживаний. Когда мои губы коснулись ее щеки, когда мои пальцы сомкнулись на ее затылке, я почувствовал, что меня пожирает нечто более могущественное, чем можно вообразить.
Я слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал быстрый стук ее сердца, подобный порханию испуганной птицы. Я ощутил в своих руках силу, способную разорвать ее на части.
— Джон… — прошептала она.
В ее голосе чувствовалась мольба о прощении, защите, передышке.
Я протянул руку и закрыл дверь. Потом отступил, она последовала за мной и вот уже оказалась впереди, спеша в спальню. Она споткнулась, чуть не упала, сбросила плащ и принялась лихорадочно стаскивать с себя футболку. Потом, опершись о комод, сбросила туфли.
Я стянул рубашку и последовал за ней. Она села на кровать и начала снимать с себя джинсы.