Красная Орхидея
Шрифт:
Анна сидела за своим столом, когда зазвонил мобильник. Это был Дик Рейнольдс:
— Привет, как дела?
Она в который раз изумилась его наглости. Он поинтересовался, есть ли какая-то возможность получить эксклюзивное интервью с Джастин Виккенгем.
— Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Ну, учитывая, что вы упустили своего клиента, мне кажется, вы готовы принять любую помощь, лишь бы его выследить. Если б ты меня с ней связала, ты бы никогда…
— Пошел к чертям собачьим! — отрезала Анна.
— Ты уже второй раз мне это говоришь. Не очень-то любезно с твоей стороны.
— Я и не намерена с тобой любезничать.
—
— Что?
— Убийцу Черной Орхидеи так и не поймали, верно?
Внезапно до нее дошло, что он, возможно, записывает ее, и она сбросила звонок. Анна так встревожилась, что поспешила к Ленгтону. Дверь его кабинета была приоткрыта. Он говорил по телефону и жестом велел Анне зайти.
— Он предстанет перед судом магистрата. Если вы желаете с ним потолковать, советую связаться с его адвокатом… Пардон? — Он послушал собеседника и затем закрыл ладонью трубку. — Джастин Виккенгем. — Он вернулся к разговору: — Я дам вам пять минут, но хочу, чтобы при этом кто-то присутствовал. — Он снова послушал, сказал, что будет ждать, и повесил трубку. — Она хочет переговорить с братцем! Ей надо вызволить сестру. Это не положено, но…
Анна кивнула и передала ему свой разговор с Рейнольдсом.
— Знаешь, эти двуликие поганцы, точно слепни, вьются над полицией. Он всего лишь пытался к нам проникнуть, так что не беспокойся об этом. — Он потянулся за своим пиджаком. — Хотя он и прав, черт его дери. И чем дольше Виккенгем в бегах, тем меньше вероятность, что мы его выследим. Мы не знаем, имеются ли у него поддельные паспорта, — знаем только, что у него есть деньги. Я связался со спецподразделением, занимающимся пассажирскими декларациями при авиаперелетах, так что они теперь с особым тщанием проверяют международные рейсы. Еще мы проверили его бывшую жену в Милане — там его нет. Одному Богу ведомо, где этот тип.
Поскольку Джастин жила недалеко от полицейского участка, появилась она пять минут спустя. Анна с Ленгтоном были в приемной. Джастин коротко кивнула Анне, затем предъявила документы:
— Мне нужна подпись брата. Это дает мне право, если надо, забрать Эмили домой. Мне необходимо там быть, чтобы приглядывать за лошадьми. У старой миссис Хеджес на все здоровья не хватит.
Анна подивилась ее спокойствию. Она ни словом не помянула, что ее отец в розыске.
— А вы не думаете, что, учитывая обстоятельства, забрать туда Эмили все же не самая лучшая идея?
Джастин ответила сардонической улыбкой:
— Ну, отец наш уж точно там не появится, верно? Так что Эми может не беспокоиться.
Ленгтон посмотрел на часы, затем уставился на Джастин:
— Вы знаете, где он?
— Нет.
— И даже не предполагаете, где он может быть?
— Нет, но я ей говорила, — посмотрела она на Анну. — Я ведь говорила вам, помните? Я сказала, что вы никогда его не возьмете, и была права.
Ленгтон с Анной оба присутствовали при свидании Джастин с братом. Ленгтон не мог допустить, чтобы Виккенгем-младший получил какую-либо возможность исчезнуть. Тот едва смог взглянуть на нее. На лице блестела испарина, от него несло давно не мытым телом.
— Подпиши в двух местах, — невозмутимо указала Джастин, и он послушно поставил подпись.
— Не знаешь, Гейл дома?
Джастин сверила его подпись и сложила бумаги:
— Миссис Хеджес сказала, что
Джастин поднялась и накинула на плечо ремешок сумочки. Она поблагодарила Ленгтона и направилась к выходу, даже не обернувшись к своему несчастному брату, который разразился рыданиями. Пятнадцать минут спустя, закрыв голову шерстяным одеялом, он под конвоем вышел из участка и был помещен в тюремный фургон, чтобы вскоре предстать перед судом. Как и сказал Ленгтон, возле здания полиции вилось множество газетчиков с фотоаппаратами. Когда машина тронулась, засверкали вспышки камер.
Эдвард Виккенгем обвинялся в запутывании следствия и в пособничестве убийству. Он назвал лишь свое имя и адрес и сказал, что не признает себя виновным. Ленгтон заявил, что он не может быть отпущен под залог, поскольку его отец находится в розыске и, скорее всего, будет просить сына о помощи. В освобождении под залог было отказано, и Эдвард Виккенгем, снова завернувшись в одеяло, был доставлен в тюрьму Брикстона.
Было уже поздно, когда Ленгтону сообщили, что экспертам-криминалистам потребуется больше времени для работы в Мейерлинг-Холле. В полицию по-прежнему не поступало никакой информации о появлении Чарльза Виккенгема. Ленгтону пришлось сделать еще одно заявление для прессы с призывом к жителям о содействии: тот факт, что Виккенгем исчез, по-прежнему муссировался в газетах и в выпусках телевизионных новостей.
Анна вернулась домой унылая и выдохшаяся и рано легла спать. Она прекрасно знала, что, несмотря на тяжкий труд следственной бригады, потеря Виккенгема аукнется им весьма существенно. Еще она в глубине души надеялась, что Ленгтон как-то выкажет, что хочет ее видеть.
День тридцать второй
Следующим утром судебно-медицинская экспертиза идентифицировала образцы крови, волос и кожи, взятые в Мейерлинг-Холле, как принадлежащие Луизе Пеннел. Обнаруженные на покрытом пластиком операционном столе волосы и следы спермы, согласно тестам на ДНК, совпадали с образцами, взятыми с трупа Шерон Билкин. Выявились еще пять различных образцов крови неизвестного происхождения.
Ленгтон стоял, засунув руки в карманы, слушая донесение Льюиса.
— Господи Исусе, сколько ж это женщин убил там у себя этот мерзавец?
Анна наблюдала, как он просматривает отчеты с новыми данными. Не исчезни Чарльз Виккенгем, они бы торжествовали этим утром. В нынешней же ситуации все чувствовали себя подавленно. Ленгтон попытался пошутить, сказав, что у них достаточно улик, чтобы за десять минут его арестовать. Он даже продемонстрировал комикс из «Дейли мейл», изображающий толпу полицейских в форме и с пустыми наручниками и подозреваемого, проползающего у них между ногами.
Ленгтон условился, что Анна с Льюисом снова отправятся с ним в Мейерлинг-Холл, поскольку главный эксперт-криминалист готов был закончить работу: ему требовалось составить официальный отчет и подписать его у Ленгтона. Все трое ехали в молчании. Бессмысленно было что-то обсуждать: ничего прояснить они там не смогут. Когда они выкатывались с полицейской автостоянки, газетчики окружили их машину. Ленгтон опустил стекло и сказал им, что полиция не ищет никакого другого подозреваемого. Затем поднял стекло и пробурчал: