Красная перчатка
Шрифт:
На погосте работали разные мастерские — швейная, обувная, оружейная, кузница… Большая поварня с печью под навесом, в которой выпекали хлебы походила на церковный купол. Сначала печь хорошо протапливали, затем убирали пепел и угольки, и на горячий пол ставили формы с тестом. Хлеб получался пышным, с румяной коркой и очень вкусным.
Питались изгнанники неплохо. Правда, мясных дней в неделю было всего три, зато рыба присутствовала на столах в любое время и в любом виде — жареная, запеченная, копченая, вяленая… Особенно Вышене нравилась щука под соусом, фаршированная разными пахучими травками.
Теперь Вышеня наконец узнал, кто вялит и коптит потрясающе аппетитную рыбу— в основном стерлядь, лосось и угорь — попробовать которую к Остафию Дворянинцу набивались самые знатные бояре Великого Новгорода. А вот почему она получалась такой вкусной, этот секрет он так и не смог разгадать. Может, дело было в странной печи, дымоход которой несколько саженей пролегал под землей и дым приходил в коптильню уже изрядно охлажденным. А возможно — и скорее всего — вся изюминка заключалась в травах, добавляемых в тлеющие угольки во время копчения.
Попадались в сети бывших тамплиеров и осетры — большие, как бревна. Иногда их длина доходила до трех с половиной саженей. Они в Онего считались редкостью, поймать их было сложно, и прежде Вышене лишь несколько раз удавалось полюбоваться на «царскую» рыбу в живом виде. К Остафию Дворянинцу она доходила нечасто, а если это и случалось, то ее выставляли на торг из-за высокой цены. В основном осетров съедала сама община бывших храмовников, а точнее — женщины, малые дети, больные и старики. Мясо осетра, особенно его икра, считалось целебным и действовало на человека, как волшебный бальзам, что было немалым подспорьем в тяжелом и непривычном для южан климате.
Обычно ворота погоста всегда были закрыты. Их открывали лишь тогда, когда возвращались охотники, рыболовы и женщины с детьми, нагруженные туесами с ягодами и корзинами с грибами. Никто из бывших храмовников не покидал пределы погоста безоружным. А к женщинам приставлялась вооруженная охрана. Уж неизвестно, чего опасался мессир Реджинальд, но он даже ночью проверял дозорных на сторожевых башнях.
Оказалось, что корабль, доставивший Вышеню на погост, не один. У бывших рыцарей Храма было три военных судна и четыре вспомогательных, чисто рыбацких, размерами поменьше. Перед отъездом Истома объяснил, что корабли охраняют лодьи с товарами Остафия Дворянинца, торговавшего с корелами и вепсами. Вышеня не ведал, что воды Онежского озера не такие уж и безопасные. Оказывается, здесь разбойничали не только местные, плохо вооруженные шайки, но иногда наведывались и чужаки.
Коварный король свеев Магнус уже который год настраивал корелов против Новгорода, и его «труды» постепенно начали приносить успех. Первыми «цветочками» как раз и стали разбойники-корелы, грабившие караваны новгородских купцов в Онежском озере. Мессир Реджинальд расправлялся с ними беспощадно, никого не оставляя в живых. И вовсе не из-за своего жестокого характера, а по причине более прозаической и важной — он не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме Остафия Дворянинца, знал о пристанище беглых тамплиеров.
Вышеня тоже не сидел без дела. Физической работой его не загружали, — все-таки боярский сын, дворянин, — но что касается изучения языков, то здесь он сам проявлял недюжинное усердие. Ему хотелось как можно быстрее освоить бретонский, дабы понимать, что говорят изгнанники. Вышеня повторял и немецкий, потому что уже начал его забывать. Что касается французского, то он вскоре начал болтать на нем, как сорока, ведь с учителем они общались исключительно на языке родины мсье Адемара.
Но если для изучения языков Вышене приходилось брать себя за шиворот и тащить к столу, то на ристалище, расположенное за стенами погоста, он бежал едва ли не вприпрыжку. Мсье Адемар сдержал свое слово — он нашел молодому боярину опытного наставника. лучшего фехтовальщика поселения, которого звали мсье Гильерм. Тот был высокий, гибкий и слепленный из одних мышц. Темное, неподвижное и совершенно бесстрастное лицо наставника казалось загорелым и обветренным, словно он только что вернулся из знойной Палестины. Движения его были предельно точны, а удары — молниеносны. Против него Вышеня чувствовал себя щенком, хотя обучался владеть мечом с малых лет.
Прежде всего, мсье Гильерм убедился, что ученик способен удержать в руках полуторный меч. Поначалу меч-бастард был немного тяжеловат для боярского сына, но тот оказался достаточно подготовлен к большим физическим нагрузкам и вскоре владел оружием вполне сносно. Приемы боя, которые показал ему мсье Гильерм, были просто потрясающи — мало кто из новгородцев мог так ловко орудовать тяжелым мечом, разве что дружинники князя: те бездельники только тем и занимались, что упражнялись с оружием, пили хмельные мёды, заморские вина, и дрались.
— …Смотрите внимательно! — говорил мсье Гильерм. — Первая позиция называется «Бык». Меч направлен вверх и в сторону на уровне головы. Острие может быть опущено немного книзу или поднято кверху, обычно в лицо противника… Вторая позиция «Плуг». Меч на уровне пояса… Третья стойка — «Глупец», получается путем опускания острия и рук. При переходе делаем шаг ногой вперед или назад… Четвертая позиция — «Крыша»… Пятая — «Хвост». Это главные позиции. Меч — ядовитое жало, руки и туловище рыцаря — тело змеи, — вот чем отличается хорошо подготовленный рыцарь от неотесанного мужлана с оружием в руках. Постоянное движение! Защита — хорошо укрепленный замок! Удар — молния! Тогда противнику будет трудно угадать, с какой стороны последует нападение.
После занятий Вышеня едва доползал до своей постели. Пот лился с него ручьями, а все тело было в синяках — мсье Гильерм не очень придерживал руку. Молодому человеку даже не хотелось идти на ужин, но его поднимал прислужник, и он нехотя топал в трапезную, зная, что еда будет не очень сытная и часто невкусная, в отличие от завтрака и обеда. Поэтому мужская половина обители ложилась спать впроголодь. Как ужинали женщины и дети, Вышеня не знал, но, похоже, и их не баловали.
Женщины были в основном местными уроженками, из корел. Каким образом они попали в практически монашескую обитель, об этом никто не говорил, тема была запретной. Не исключено, что бывшие рыцаря просто взяли их в набеге на поселения корелов. А может, купили, благо деньги у них водились — Вышеня своими глазами видел, как мессир отсчитывал золотые для каких-то надобностей одному из сержантов, отправлявшемуся во внешний мир. Деньги находились в большой шкатулке, и она была заполнена ими почти доверху.
Но как бы там ни было, на судьбу женщины не жаловалось. Мало того, своих мужей они просто боготворили, а те в свою очередь относились к ним с любовью и уважением. Вышеня не видел ни одного хмурого женского, а тем более детского лица; все улыбались, шутили, а по вечерам устраивали посиделки за прялками, на которых пели песни своего народа, в основном грустные.
Особенно запомнилась Вышене одна из них: «Укко истув, куйн хукка шопешша…». Ее пели очень часто. Женщины постарше даже пускали слезу, когда звучали последние строки. Что говорилось в этой песне, Вышеня не понимал, но как-то раз мсье Адемар ответил на немой вопрос своего ученика с некоторым пренебрежением: «О чем еще могут петь женщины, как не о своей тяжелой жизни? Особенно сразу после замужества». Мсье Адемар так и остался монашествующим рыцарем, он не имел семьи, поэтому его отношение к женщинам было прохладным…