Красная площадь
Шрифт:
– Игорь Иосифович, здравствуйте! Знакомьтесь. Это советники Леонида Ильича, Павел Романович Синцов, Сурен Алексеевич Пчемян, Эдуард Ефимович Золотов. А с Чановым вы знакомы…
Советники пожимают мне руку, все они примерно одного, лет сорока, возраста, в хороших костюмах и модных галстуках. Синцов - плотный, похожий на киноартиста, Пчемян - высокий, темноволосый, с умным армянским лицом, Золотов - полноватый, веснушчатый блондин…
– Присаживайтесь, - говорит мне Синцов.
– Чай? Кофе? Вы голодны?
– Нет, спасибо.
– Я сел в кресло, посмотрел за окно на часы Спасской башни. До 18.00 было еще минут двадцать.
– Тогда извините, - сказал
– Мы сейчас закончим абзац и поговорим.
– И повернулся к Белкину.
– Так. На чем мы остановились?
Белкин сел за машинку, прочел то, что было напечатано:
«25 января 1982 года на восьмидесятом году жизни скончался член Политбюро, Секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического труда Михаил Андреевич Суслов. Человек большой души, кристальной нравственной чистоты, исключительной скромности, он снискал себе глубокое уважение в партии и народе».
– Годится?
– Очень талантливо!
– усмехнулся Пчемян и взял в руки старую газету с некрологом Кирову.
– Теперь можно отсюда:
«На всех постах, которые доверяли ему Коммунистическая партия и народ, он проявил себя выдающимся организатором, несгибаемым борцом за великое дело Ленина, за успешное решение задач коммунистического строительства…»
Белкин с насмешливой улыбкой пулеметно отстучал это на машинке, спросил:
– Можно добавить, что он твердо и непримиримо отстаивал чистоту партийных рядов?
– Добавь, - согласился Пчемян.
– Может быть, не нужно «чистоту партийных рядов»?
– спросил Синцов.
– А то звучит, как намек на партийные чистки 37-го и 46-го года, когда этот параноик загубил тысячи лучших коммунистов…
– Напишите «твердо отстаивал чистоту марксизма-ленинизма», - сказал Золотов.
– Вроде бы то же самое, но без прямого намека.
– Видите, Игорь Иосифович?
– лукаво пожаловался на них Белкин.
– Никакой свободы творчества даже в некрологах!…
РАПОРТ-ТЕЛЕФОНОГРАММА
Дежурному диспетчеру Московского метрополитена им. Ленина тов. Попову В.И.
На станции «Маяковская» попали под поезд две пассажирки. В связи с прибытием «скорой помощи» и милиции, а также шоковым состоянием машиниста поезда Александра Авдеенко, поезд отойти от станции не может. Прошу перекрыть движение через станцию «Маяковская». Доступ на станцию «Маяковская» закрыт милицией.
Начальник станции метро «Маяковская»
М. Яковлев
Белкин, Пчемян и Золотов продолжали компилировать официальный некролог Суслову из старых некрологов Кирову, Орджоникидзе, Жданову и другим партийным вождям. Чанов писал «Медицинское заключение о болезни и причине смерти Суслова М.А.» А Синцов отвлекся от них, подошел ко мне.
– Игорь Иосифович, нам кажется, что у вас какие-то затруднения в работе. Да?
– Я не совсем понимаю, - сказал я.
– Жаров мне сказал, что меня пригласил Леонид Ильич.
– Он побеседует с вами, но чуть позже…
– Я думаю, ты не с того начал, - сказал ему Пчемян.
– Игорь Иосифович еще не знает, кто ты и вообще с кем он имеет дело. Я уверен: он считает, что речь идет только о том - править Брежневу или не править. Да?
– Не совсем так, - сказал я.
– Я уже видел тезисы Суслова…
– А, тогда легче. Тогда вы понимаете, что это не столько борьба за
Я мысленно усмехнулся, а Белкин просто снял у меня с языка слова, которые я произнести не решился. Он вскинул глаза на Пчемяна, спросил насмешливо:
– А ты считаешь, что у нас человеческая жизнь? Мяса нет, очереди за хлебом и воровство на каждом шагу.
– Я сказал «более-менее человеческая», - ответил ему Пчемян.
– Сейчас мы стоим перед дилеммой: заняться своим огородом, сажать пшеницу и разводить коров или завоевывать чужих коров и чужие огороды. При этом вся машина власти отлажена именно для второго пути. Чтобы послать войска в Афганистан, Колумбию или Саудовскую Аравию, не надо менять ни одного секретаря райкома или даже собирать сессию Верховного Совета. И ввести крепостное право ничего не стоит - не будет ни бунтов, ни демонстраций. А если и забастуют какие-нибудь литовцы, то на их территории стоят киргизские войска, а в Киргизии - литовские. Сталин продумал эту систему гениально. Война за победу коммунизма во всем мире оправдывает и карточную систему, и крепостное право, и смертную казнь диссидентам - все, что хотите. А главное - укрепит руководящую роль партии, то есть все партийные чиновники останутся в своих креслах, да еще получат офицерские звания. Поэтому Суслову так легко было готовить кремлевские перевороты или настоять на вторжении в Афганистан: генералы хотят воевать, чтобы стать маршалами, а партийные лейтенанты хотят руководить армейскими генералами…
– Сурен, повтори, я хочу записать это для потомков, - иронично сказал Белкин и демонстративно занес руки над пишущей машинкой.
– Подожди, - отмахнулся от него Пчемян.
– Человек действительно должен понять, с кем он имеет дело. Иначе он рассуждает просто: на кой черт мне спасать Брежнева, если он развел «левую» экономику и вся его семья берет миллионные взятки? Не так ли?
– спросил он у меня.
Я усмехнулся. Честно говоря, я слышал откровенные разговоры на самых разных уровнях, но чтобы в Кремле?! В зале, смежном с кабинетом Брежнева! Я заметил, как ухмыляется про себя Чанов.
Теперь я понял, кого он имел в виду, когда говорил мне, что Брежнев - это не просто Брежнев, что за ним стоит армия невидимок…
Из показаний гражданина Ю.С. Аветикова, свидетеля убийства на станции «Маяковская»
«…Время - час "пик", на платформе целая толпа, а эти две женщины стояли рядом со мной, справа. Одна - молоденькая, блондинка, а вторая рыжая, лет сорока. И поезд как раз показался из тоннеля, а старшая говорит молодой, я слышал: "На Новый год они собрались на даче у Михаила Андреевича, и там Сергей тайно сделал эти записи. Возьми и отдай твоему Игорю". И отдает ей сумочку. И вдруг стоящий за ними мужик вырывает у них эту сумочку и толкает обеих под поезд. В секунду! Крик, тормоза как заскрипят у поезда, все дернулись, чтобы удержать этих женщин, думали - они сами упали или бросились. А я хотел схватить этого мужика, но две какие-то бабы меня оттерли, кричат: "Скорую! Самоубийцы!" А тот мужик - юрк с этой сумочкой в толпу, а потом и эти две бабы исчезли… Внешность этого мужика я не запомнил, но на вид ему лет тридцать, в кроличьей серой шапке, глаза серые, лицо круглое…»