Красная Подать
Шрифт:
Он помнил. Дворец в панике. Ненастоящий отец велит ему остаться. А он вместо этого убегает по залам и коридорам, набитым перепуганными кричащими слугами и орущими королевскими гвардейцами. Его переполняет прилив безумного неудержимого ликования. Он врывается в генераторный зал. Старый техножрец, Ативус, пытается его остановить. Он всаживает в единственный оставшийся органический глаз древнего чудовища церемониальный кинжал, который ненастоящий отец подарил ему на десятые именины. Берет свой кованый геноключ — тот предмет, что дала ему ненастоящая мать, который
И вот тогда-то слуги начали кричать по-настоящему.
Умер последний из техножрецов, жалобные стенания которого оборвал Наркс. Повелитель Ночи был в свите самым молодым и лучшим мастером клинка — в соответствии с древними традициями Нострамо, он носил титул Экзекутора.
— Найди ключи от когитаторов, — скомандовал ему Кулл. — Быстро.
Моргнув, он переключил канал вокса, войдя в систему связи «Последнего вздоха», находившегося высоко наверху.
— Шензар, ты готов?
— Да, мой принц, — отозвался чемпион-терминатор.
— Жди.
Первая Смерть рылась в кровавых останках операторов щитового центра, раздирая обагренные красные одеяния и вскрывая бионические пластины. Нарксу удалось отыскать латунный рычаг, который отключил тревогу. Через несколько минут Драку попалась считываемая запоминающая пластина. Ксерон нашел еще одну. Кулл взял обе и вставил их в блок когитатора центрального генератора.
— Дайте мне руку, — приказал он. Голгоф подобрал с окровавленного пола отсеченную конечность, неуклюже держа ее своими тяжелыми перчатками. Кулл прижал ладонь к экрану сканера и нажал на руну перехвата управления. Пульсация генератора начала заметно стихать, угасая, словно биение сердца умирающего.
— Я не могу его полностью отключить без правильных кодов, но перевел в блокировку для обслуживания, — произнес Кулл. — Это уменьшит его мощность достаточно для наших нужд.
— Сигналы на ауспике, — предупредил Террон. — Остальной гарнизон приближается от северной стены.
— Слишком мало и слишком поздно, — ответил Кулл и снова перешел на частоту вокса мостика «Последнего вздоха».
— Шензар, пора.
Лампы в Центрум Доминус погасли. Через три с половиной секунды активировались аварийные полосы, тянущиеся по полу. К этому времени уже началась бойня.
Раздался треск, ударил вытесняемый воздух. В углублении центрального когитатора комнаты вдруг возникли пять фигур, стоящих кругом. Они появились словно по мановению руки какого-то темного чародея — громадные воины, покрытые толстыми пластинами полуночно-синей брони. Разряды, трещащие на их тяжелых перчатках, были копией ветвящихся молний, нарисованных на нагрудниках и наплечниках. Как только включились запасные лампы, они открыли огонь.
Шольц рухнул за ряд когитаторов, прижав руки к ушам, когда комнату заполонил чудовищный грохот комби-болтеров. Какая-то его часть осознала, что пустотный щит вскрыли, и они имеют дело с телепортационной атакой. Все остальное место занимала примитивная бездумная паника.
Очередь болтов прошлась по затрясшимся и заискрившим когитаторам.
— Сэр! — завопил начальник авгуров Тарл. Он попытался нырнуть в укрытие возле смотрителя, но ему в руку попал заряд болтера. Конечность исчезла, взорвавшись кровью и осколками костей и наполовину развернув его. Крик продлился всего секунду, а затем ему в голову угодил еще один заряд, который снес левую половину лица. Он упал.
— Раны Императора, — пробормотал Шольц, борясь с предохранителем пистолета. Оружие было липким от крови Тарла. Он услышал, как на мостике кричит начальник вокса Хестель, умоляющий о пощаде. Грохнуло, и мольбы оборвались.
Внезапно все стихло. Смотритель замер, его сердце стучало, словно молоток. Лужа крови, растекающаяся от останков Тарла, добралась до его коленей. Он не пошевелился. По полу гулко стучали тяжелые шаги, которым вторило жужжание и скрежет силовой брони.
— Что ты такое? — выговорил голос. Смотритель узнал младшего смотрителя Кленна. Послышался хруст, и Кленн закричал. Это длилось долго.
Звук шагов стал громче. На главного смотрителя упала тень. Дрожа и моргая от пота и крови, он поднял глаза. Автопистолет с лязгом упал на пол.
Над ним стоял гигант в шипастой броне. Шлем был выполнен в форме звериной морды с двумя короткими клыками, словно у колючего кабана. Глазные линзы горели темным и злобным красным огнем. Рельефный крылатый череп на огромном нагруднике скалился в безумной ухмылке.
Оно протянуло громадную шипованную перчатку, и главному смотрителю наконец-то хватило воздуха, чтобы закричать.
Что-то надвигалось. За все те годы, что он пробыл главой обслуживания хористориума на Зартаке, Андрей Павел еще никогда и ни в чем не был так уверен. Его подопечные, четыре астропата гамма-уровня, были взволнованы так сильно, как ему еще не доводилось видеть. Они плевались и стискивали беззубые десны, бледные обнаженные тела корчились в проводах и кабелях, которые связывали их с психореактивными передающими ложами. Один периодически испускал короткий визгливый вскрик, эхом отдававшийся от купола зала.
Хористориум служил связующим звеном между Зартаком и Империумом, единственной нитью, которая соединяла удаленную систему — балансирующую на грани галактического небытия — и остальное человечество. Андрей исполнял обязанности надзора за передачей и приемом астропатических сообщений на станции на протяжении четырех десятилетий. За это время он пережил три восстания в шахте и их подавления, а также столько нарушений безопасности и мелких бунтов, что даже не удосуживался их считать. Однако еще никогда ему не приходилось наблюдать, чтобы подопечные проявляли столь первобытный, не имеющий названия ужас. У двоих текла кровь из носа. Один чуть было не оторвал от себя нейроузлы, и Андрей был вынужден его пристегнуть. Казалось, будто усыпленные псайкеры пытаются физически вырваться из люлек жизнеобеспечения и убежать из зала.