Красная Шапочка, черные чулочки
Шрифт:
Агелена что-то посчитала на пальцах правой руки – пальцев ей явно не хватило, она перешла на левую, потом уставилась на Тили, приоткрыв рот.
– Что еще? – вздохнула Тили.
– Микарию ведь шестнадцать?
– Шестнадцать. Не беспокойся, он не отличается повышенной сексуальной возбудимостью. Кажется, именно такой анализ Марго тогда поставила Доломею.
– Значит, нашему папе было одиннадцать, когда родился Микарий?
– Точно. Микарий родился в семьдесят третьем.
– А ты только что сказала, что эти двое предполагаемых дедушек сражались за тебя почти пятнадцать лет.
– Неделя занятий математикой
– А где же папа маленькой Тегенарии?
Вероятно, я спросила это слишком громко, потому что тут же почувствовала, как между нами натягивается легкая и всезаглушающая паутина тишины.
– Да… – задумалась Авоська. – Ты же родила девочку! Должен быть папа. – Она пошатнулась и схватилась за край стола руками. Странно, но в то мгновение ее слабость подбодрила меня – не одна я оказываюсь слабовата здоровьем при таких невероятных откровениях.
– Отец Тегенарии появился после третьего законного мужа. Но… он тоже умер, – спокойно объяснила Тили.
– Что значит – третьего? – спросила Авоська.
– Что значит – тоже умер?.. – подпрыгнула я.
– А разве вы не знаете, – вкрадчивым голосом тихо произнесла бабушка Рутейла, – что многие паучихи… – она встала и взяла свои распущенные волосы обеими руками, разводя их в стороны, словно раскрывая мохнатые крылья за спиной, – после оплодотворения съедают самцов?!
Мы с Агеленой вскочили. Сознаюсь – я едва удержалась, чтобы не броситься под стол.
– Взаправду? – шепотом спросила Агелена.
– Как это?.. – шепотом спросила я.
– Крибеллюм и карамистр! – крикнула Тили, отпустила волосы и подняла руки вверх.
Я не стала себя больше сдерживать и бросилась под стол. Агелена тоже восприняла этот выкрик бабушки как заклинание и заползла ко мне. Мы больно столкнулись коленками.
– Девочки, вы что? – Тили наклонилась. Ее волосы легли на пол. – Это я назвала прядильные инструменты паука. А вы что подумали?
– За-за-зачем ему прядильные инструменты?.. – На всякий случай я отползла от волос на полу подальше.
– А это, внученька, чтобы прясть из бородавок паутину!
– Каких еще бородавок? – стуча зубами, спросила Агелена.
– Это очень-очень просто! – Тили выпрямилась, и нам теперь были видны только ее ноги в коротких замшевых сапожках. – Бабушка, а почему у тебя на брюшке такие борода-а-авки?.. Это затем, внученька, чтобы вытягивать из них паутину! Бабушка, а зачем тебе паутина? Чтобы ткать кокон, внученька! Бабушка, а зачем тебе кокон? Чтобы упаковать в него ничтожного самца, впрыснуть внутрь желудочный сок, а потом выпить всего, как коктейль через соломинку-у-у! Нет, серьезно. – Тили перешла на нормальную речь и опять заглянула под стол. – Вы что, не знаете, что у пауков наружное пищеварение? Чего это вы трясетесь? Может быть, вместо того чтобы задавать неприличные вопросы, пойдете поиграть на солнышке во дворе?
Мы пронеслись через длинный коридор смерчем.
Смех бабушки Руты катился за нами рассыпанными бусинами.
Я перебираю в руках не понравившееся маме ожерелье и думаю, что матовость жемчуга, его спокойная
Нет. Смех Руты – это разбитый хрусталь, холодный и веселый.
Она сдержала свое обещание – мы с Авоськой никогда не видели ее больной. В том представлении, которому обычно сопутствуют страх, преодоление боли, страдание, уныние и нервическая капризность отчаявшегося человека. Рута была прекрасна всегда. Всегда – весела, заботлива и непредсказуема.
– Я плохая бабушка, – как-то сказала она, наблюдая, как полуторагодовалая Тегенария ходит, крепко уцепившись за хвост козы. – Я непредсказуема. Я люблю пугать и смешить. А бабушка должна быть надежным оплотом постоянства, терпения и любви. Когда ребенок заплачет – она должна обязательно утереть слезы. Когда вредничает – идти на поводу, все разрешать…
– Ты ей не бабушка, – заметила я.
– Да уж… Ты понимаешь, зачем Тегенария таскает козу за хвост?
Я задумалась и посмотрела внимательно на сильно похудевшую Тили.
– А ты?
– Понятия не имею!
– Она думает, что таким образом добьется от козы фокуса с высыпанием горошин.
– О!.. – только и сказала Тили.
Коза, покрутившись, чтобы избавиться от вцепившейся в ее хвост Тегенарии, высыпала из розового отверстия попки твердые черные горошины.
Девочка тут же оставила хвост, присела и, удовлетворенная, стала рассматривать кучку.
– Надо же! – восхитилась Тили. – Мне бы и в голову это не пришло. Бабушка должна знать, о чем думает внучка.
– Ты ей не бабушка! – повторила я.
– Я говорю о тебе – моей любимой внучке – и обо мне. Знаешь, отчего некоторые люди заранее знают, что может произойти? Я недавно поняла. Они не чувствуют, это неправда. Просто они слушают мысли других как свои. В этом заключается редкий дар. Мне иногда кажется, что ты относишься ко мне с опаской. Ты мне не доверяешь?
– Скажем так. – Я задумалась, приготовившись в любую минуту сорваться и бежать на помощь: Тегенария решила повторить фокус с хвостом, а нервы козы были на пределе, она уже приподнимала заднюю ногу, угрожая ей копытцем. – Я не верю, что смогу… Что хватит сил.
– На что? – удивилась Рута.
– Пережить все, что ты на меня взвалила за эти полтора года.
Я это ей говорила? Или только хотела сказать? Или – говорю сейчас… Бабушка Рута научила меня подозрительности и расчету даже в любви. Я никогда не буду невинной в том представлении невинности, которое Агелена объясняла как наивность. Вот, например, диктофон. Хорошая штука. Нашла в письменном столе в спальне.
Почему я нажала кнопку, когда вошел мой папочка? О, это уже из области рефлексов напуганной невинности.