Красная шкатулка
Шрифт:
— Но некоторые пчелы купались бы в нем.
— Вероятно. В Гленнэнне они заглянули под каждую плитку на дорожке и вообще перевернули все вверх дном — ничего. Кремер нашел шкатулку?
— Нет. Он утверждает, что она у нас.
— У нас? И что, собирается закрыть дело?
— Нет. Он думает послать человека в Европу. Может, им вместе с Солом поехать?
— Сол не поедет туда. Во всяком случае, сейчас. Я предложил ему другой маршрут. Как только ты уехал, позвонил Фред, и я вызвал их сюда. В Гленнэнне остались только полицейские. Фред и Орри пока свободны. А что касается Сола… Я тебя понял. Ты шутил, а я воспринял это серьезно. Вместо того
Я мрачно спросил:
— Теперь вы шутите? Или вам кто-нибудь сказал, где она?
— Здесь никого не было.
— А кто тогда звонил?
— Никто.
— Все ясно. А я уж подумал, что вы всерьез. Погодите, от кого-нибудь было письмо или там телеграмма?
— Ни от кого.
— И вы послали Сола за шкатулкой?
— Послал.
— А когда он вернется?
— Трудно сказать. Может быть, завтра, нет, скорее послезавтра.
— Так-так. Забавно. А я-то поверил. Хотя чего еще от вас ждать? Но шкатулка нам сейчас ни к чему. Кремер тогда окончательно решит, что она у нас уже давно, а мы ему просто морочили голову. И руки нам больше не подаст. Он и так недоволен, что мы ему подсунули Джебера. Они его затащили к себе в подвал, орали, кулаки в ход пускали — и все зря. Кстати, вы вот не признаете насилия, а стоило бы посмотреть — увлекательное зрелище. В полиции, правда, утверждают, что подобным образом удается еще и узнать что-то, но лично я сильно сомневаюсь. Не говоря уже о том, что с любителем этих методов любая приличная свинья из одного корыта хлебать побрезгует. Да, кстати, Кремер от щедрот подкинул мне кое-что: за последние пять лет Калида Фрост заплатила Джеберу шестьдесят тысяч. По тысчонке в месяц. За что, Джебер им так и не сказал. Не знаю, спрашивали ли они ее саму. Это как-то согласуется с вашими предположениями?
— Вполне. — Вулф кивнул. — Только я не знал точной суммы.
— Ах, вы не знали точной суммы! То есть хотите сказать, что вообще-то знали об этих деньгах?
— Нет, я просто предполагал. Естественно, она ему платит. Надо же ему на что-то жить. Во всяком случае, сам он наверняка так считает. А как они это узнали? Вышибли из него?
— Нет, выяснили в банке.
— Понятно. Следственная необходимость. Этот Кремер, по-моему, в наличии собственного носа не будет уверен, пока в зеркало не посмотрит.
— Сдаюсь. — Я сжал губы и покачал головой. — Вы просто гений. Без вас никуда. — Потом я встал и поправил брюки. — Нам теперь остается только поставить в передней электрический стул и самим казнить преступников. Пойду скажу Фрицу, что буду обедать на кухне — в полдевятого мне надо вместо вас идти в церковь на отпевание.
— Очень жаль. — Он был абсолютно серьезен. — А тебе обязательно туда идти?
— Да, стоит, я думаю, сходить. А то некрасиво получается. Нельзя же всем сидеть и бить баклуши.
ГЛАВА 15
Вечером на Семьдесят третьей улице припарковаться нелегко. После долгих поисков мне наконец удалось втиснуться где-то за полквартала от Белфордской часовни. Номер стоявшей рядом машины показался мне знакомым, и действительно, приглядевшись, я узнал кабриолет Джебера. Машина сверкала как новенькая — ее явно хорошенько помыли после экспедиции в непролазные дебри округа Патнэм. Нужно отдать должное Джеберу: всего за три часа он вполне оправился от выпавших на его долю испытаний и к выезду в свет сумел все привести в надлежащий вид.
Я вошел в часовню и оказался в квадратном помещении с мраморными стенами. Меня встретил поклоном мужчина средних лет в черном, казавшийся навечно погруженным в аристократическую печаль. Легким движением руки он указал на дверь справа и проговорил:
— Добрый вечер, сэр. В часовню сюда. Или…
— Или что?
Он мягко кашлянул.
— У покойного не было семьи, поэтому самые близкие друзья собираются в отдельной комнате.
— Понятно. Я представляю душеприказчика покойного. Даже не знаю, как быть. А что вы посоветуете?
— В этом случае, сэр, я полагаю, вам следует пройти к ним.
— Хорошо. Куда?
— Сюда, пожалуйста. — Он повернулся налево, открыл дверь и легким поклоном пригласил внутрь.
Я шагнул на мягкий толстый ковер. Комната с удобными диванами и креслами была освещена приглушенным светом, в ней царил запах, напоминавший аромат дорогой парикмахерской. В углу в кресле расположилась Елена Фрост, бледная, сосредоточенная и красивая, в темно-сером платье и небольшой темной шляпке. Рядом, словно охраняя ее, стоял Луэллин. Перрен Джебер сидел на диване у правой стены, еще две женщины — в креслах напротив. Одну я узнал — она была в салоне Макнейра во время нашего эксперимента с конфетами. Луэллин что-то негромко говорил Елене. Костюм Джебера выглядел гораздо лучше, нежели его лицо с опухшими веками, что было вполне понятно.
Я сел и стал размышлять над замечанием Вулфа о тоскливом и тихом поклонении страху смерти. Открылась дверь, и появился Дадли Фрост. Я сидел ближе всех ко входу. Увидев меня, он сделал вид, будто мы незнакомы, а с дамами поздоровался так громко, что они вздрогнули. Затем, холодно кивнув Джеберу, направился к сыну и племяннице.
— Я даже раньше времени, провалиться мне на этом месте! Такое со мной не часто бывает! Елена, крошка, а куда твоя мамаша запропастилась? Три раза звонил — без толку! В итоге я, как назло, забыл цветы! Когда вспомнил, было уже поздно отправлять их с посыльным, решил привезти сам.
— Хорошо, отец, все в порядке. Цветов хватит…
Было по-прежнему тоскливо, но уже отнюдь не тихо. Интересно, подумал я, как они справляются с ним, когда в День перемирия [4] наступает минута молчания? И придумал уже три возможных варианта, но снова открылась дверь, и вошла миссис Фрост. Дадли Фрост так же громогласно приветствовал и ее. Она была бледна, хоть и не так, как Елена. Из-под черного манто виднелось темное вечернее платье, на голове — маленькая шляпка из черного атласа. Чуть заметно кивнув Дадли и энергично — Джеберу, она направилась к дочери.
4
День заключения перемирия, положившего конец Первой мировой войне (11 ноября 1918 года).
Я сидел и наблюдал.
Неожиданно в комнате появился еще один человек. Он так тихо вошел, что я сначала даже не заметил его. Этот аристократ был поплотнее того, что у входа, но имел столь же печальный вид. Он сделал несколько шагов и поклонился.
— Пройдемте, господа.
Я пропустил всех вперед и вышел последним. Луэллин, вероятно, посчитал, что должен взять Елену под руку, но она явно придерживалась иного мнения. Я последовал за ними, изо всех сил стараясь соответствовать торжественности момента.