Красная сирена
Шрифт:
– Алиса… Я тебе верю. И не думаю, что ты все это придумала… Что-то подсказывает мне, что в то утро ты пришла рассказать мне правду.
Алиса жалко улыбнулась в знак благодарности. Да, она все понимала, но ничто не помешает беспощадному колесу раздавить ее, ведь так?
Лицо Аниты осветила спокойная открытая улыбка.
– Я продолжаю расследование по делу мадемуазель Чатарджампы. И я добилась для тебя защиты до конца недели… Прокурор Горстен хотел уже сегодня вечером передать тебя официальным представителям твоей матери в Амстердаме,
Алиса поняла, что инспектор Ван Дайк добилась для нее отсрочки еще на несколько дней.
Когда Анита ушла, Алиса поняла, что у нее появился неожиданный шанс. Она сможет перехватить инициативу и раскрутить колесо в обратную сторону. На несколько дней ей обеспечена безопасность. Несколько дней для того, чтобы составить новый план.
План, который спасет ее от собственной матери.
Матери, которая теперь сделает все, чтобы уничтожить ее.
3
Ваза с вульгарным звоном разбилась о стену. «Боже, – подумал Вильхейм Брюннер, – идиотка! Ваза, стоимостью в пять тысяч марок, разбита, как дешевая тарелка в кафе на заправке». Но в комнате уже звучал холодный разгневанный голос, заставивший замереть всех присутствующих.
– Сборище бездельников! Проклятые безмозглые мудаки!
Когда Ева Критсенсен впадала в ярость, даже Кеслер пугался. Вильхейм видел, что он предпочел бы стать невидимым, когда глаза этой красивой блондинки метали молнии из-за затемненных стекол ее очков.
– Она исчезла пять дней назад, а вы до сих пор болтаетесь, как дерьмо в проруби, не зная даже, где искать?
Тон был «сладким», как мышьяк. Вильхейм ненавидел этот медоточивый ужас. Часто – почти всегда – за этим следовало жестокое наказание провинившихся.
Кеслер молча смотрел куда-то в одну точку поверх головы Евы, застыв в полной неподвижности, как это делают наемники в военных южноафриканских лагерях.
– Кеслер! Кеслер… – Голос Евы резал слух, как осколок стекла вены.
Вильхейма поразило ощущение опасности: безобидная на первый взгляд интонация походила на нож убийцы.
Теперь Ева почти шептала:
– Кеслер, за что, как вы думаете, я так щедро плачу вам? А? Ответьте!
Экс-наемник молчал, прекрасно зная, что хозяйка не ждет от него ответа.
– Я сама скажу, почему плачу вам вдвое против той цены, которую дадут сегодня за вас на рынке…
Приблизившись, Ева кружила вокруг Кеслера с угрожающим видом. В этом движении странным образом сочетались доверие и желание подавить. Вильхейм знал, что Ева переняла манеру поведения офицеров американской морской пехоты, чьи методы специально изучала по энциклопедии. В каком-то смысле Кеслеру это даже нравится, почувствовал Вильхейм. В запрограммированности подобных ритуалов выражалась высшая степень извращенности Евы, Кеслера да и его самого, конечно.
Ева почти прижалась губами к уху Кеслера.
– Дело в том, что я жду от вас результатов. Потому так
Кеслер решился было ответить, но в последний момент передумал. Госпожу Кристенсен не следовало перебивать во время приступов. Разумнее всего подождать, пока волна схлынет и Ева успокоится, резко сменив тему.
– Ответьте мне откровенно, Кеслер, я права?
Наемник не реагировал. Ева кружила над ним, как стервятник в украшениях от Картье и Бушерона. Она остановилась в нескольких сантиметрах от бесстрастно-безжизненного лица солдата удачи.
– Ну? Скажите, права ли я в своих ожиданиях? Не ошибаюсь ли, считая вас избранным? Одним из лучших? Ну, Кеслер?
Брызги слюны попадали Кеслеру в лицо, и он что-то невнятно буркнул.
– Что? Что вы сказали?
Тон ее голоса походил на звук взводимого курка. Вильхейм решил вмешаться:
– Ева, Кеслер ждет сведений… От человека из Министерства юстиции…
Ева застыла на месте, не веря своим ушам.
– Молчать! – просвистела она. – Тебя я не спрашивала, позволь уж мне самой справиться с ситуацией.
Повернувшись к сероглазому гиганту, она продолжила:
– Итак, о каких сведениях речь, господин Кеслер?
Запинаясь, тот промямлил:
– Ну-у… один из сотрудников господина Ван…э-э… нашего друга из Гааги… э-э… он работает в министерстве… Завтра мы наверняка узнаем, где ваша дочь, госпожа Кристенсен.
Ева застыла перед Кеслером в театральной позе, словно играла главную роль в комедии. Ее деланно заинтересованное изумление привело юж-ноафриканца в замешательство.
– Вы узнаете наверняка? Завтра? – Голос был полон злой насмешки. – Вы узнаете наверняка… – повторила она, более холодным тоном. – Я советую вам узнать это совершенно точно, господин Кеслер, надеюсь, вы меня понимаете?
Он молча кивнул. Губы Евы изогнулись в подобии улыбки. Внезапно потеряв интерес к Кеслеру, Ева переключила свое внимание на остальных. Бросив мимолетный взгляд на Вильхейма, она занялась Освальдом. Англичанин был опытным бухгалтером, и в его обязанности входило открытие новых банковских счетов для увеличения доходов от работы студии.
– Господин Освальд, думаю, вы можете быть свободны. Наши маленькие проблемы финансового управления вполне подождут до завтра.
И добавила, без тени улыбки:
– Благодарю вас.
Маленький толстяк мгновенно испарился, благодаря в душе судьбу, а Ева Кристенсен медленно направилась к Дитеру Борвальту, молодому адвокату, отвечавшему за юридические вопросы.
– Дитер, я хочу, чтобы вы объяснили мне кое-что…
Дитер, тоже хорошо знавший ритуал, ничего не ответил.
– Я хочу знать, почему наша контора не смогла сразу же вернуть опеку над моей дочерью. Почему моя дочь находится под защитой полиции, хотя официально мне не предъявлено никакое обвинение…